У стен Старого Танжера
Шрифт:
В это слово маленький нищий с двумя горбами вложил столько чувства, что никаких больше объяснений не потребовалось. Слушатели поняли, что хорошо знакомый им голос Башира никогда не был столь красивым, чистым и вдохновенным, как на тех свадебных торжествах.
И слепой рыбак Абдалла вскричал:
— Жить мне осталось недолго, сын мой, но я с радостью пожертвовал бы половиной тех дней, что мне еще отпущены, чтобы только услышать, как ты тогда пел.
— Ты прославил
— И тем самым, конечно, заслужил, чтобы тебе простили все твои прегрешения, — заключил Мухаммед, уличный писец.
— Да, это так, — согласился Башир.
Тогда Хусейн, кроткий и благочестивый продавец сурьмы, прошептал в седую бороду:
— Поистине удивительны и неисповедимы пути Аллаха!
— Ты прав, отец мой! — воскликнул Башир. — И о самом удивительном вам еще предстоит услышать.
И он продолжил свой рассказ:
— Когда миновали семь дней, заполненные всевозможными увеселениями, и бедняки полакомились остатками с господского стола, а гвардейцы, перетянутые красными поясами и патронташными ремнями, вернулись в свои казармы, когда слуги прибрали во дворце и юная новобрачная была упрятана в гарем, — тогда Максуд Абд ар-Рахман даровал мне свободу, сказав при этом:
«Да будет день и ночь благословен пророк, который наделил тебя, о недостойный горбун, столь дивным голосом. Те знаки уважения, которые, благодаря его красоте, были мне оказаны, превзошли все мои ожидания. И потому награда тебе за него будет больше той, на какую ты смел надеяться».
Тут Наххас, старый ростовщик, глаза которого при этих словах налились завистью и злобой, не преминул спросить:
— И сколько же ты получил песет? Бумажками или золотом?
— Максуд Абд ар-Рахман — хвала и честь его имени — заплатил мне не деньгами! — ответил Башир и продолжил свой рассказ:
— Итак, посулив мне вознаграждение, Максуд Абд ар-Рахман направился в сторону дворцовых конюшен. Там он сделал знак подбежавшему конюху, и тот куда-то исчез. Спустя минуту он вернулся, держа за повод ослика в великолепной сбруе. О друзья мои, на этот раз мне не понадобилось смотреть у него за ушами, поскольку ни у какого другого ослика в мире не могло быть такой белой, мягкой, блестящей шерстки, такой легкой и гордой поступи, такого умного взгляда. И никакой другой не вырвал бы повод из рук того, кто его держал, чтобы броситься ко мне и положить свою мордочку мне на передний горб. Да, друзья мои, хотите верьте, хотите нет, но это был мой чудесный белый ослик.
И в ту же минуту толпу охватило такое радостное возбуждение, сильней которого Баширу,
Слушатели в изумлении кричали:
— Что, что?! Тот самый ослик?!
— Тот, которого ты впервые увидел у старой грозной дамы на Горе?
— Которого ты выхаживал в лечебнице для больных животных?
— Которого потом отдал Сауду Рифу?
Одни спрашивали:
— Но как это случилось?
— Каким образом ослик оказался у Максуда?
И другие им отвечали:
— Вспомните слова даркавы…
— Друзья Рифа, которые спасли его, взяв с собой, где-то бросили ослика.
— Это, без сомнения, произошло на землях, принадлежащих знатному Максуду.
— Или же ослика подобрал крестьянин, который потом продал его…
— Так он переходил из рук в руки, пока снова не оказался у Башира.
Тут Зельма-бедуинка издала победный крик и заявила:
— Я счастлива, что для ослика все так хорошо обернулось.
И Абдалла, слепой рыбак, сказал своим певучим голосом:
— Я же говорил тебе, сын мой, что так оно и будет.
Разговоры на этом не прекратились, было еще бесчисленное множество всевозможных высказываний. И, против обыкновения, Башир терпеливо всех слушал: он знал, что очень долго не увидится с этими людьми. А когда тишина понемногу восстановилась, он вскричал:
— А теперь, о друзья мои, о мои братья, я хочу с вами проститься. Но не на один день, и не на месяц, и даже не на год. Я уезжаю, чтобы посмотреть мир, ведь он такой огромный, постранствовать по раскаленным от солнца дорогам, что ведут в города, где на каждом шагу тайны. И вернусь я, о друзья мои, о мои братья, не раньше, чем когда стану мужчиной. И тогда, может быть, я расскажу вам новые удивительные и правдивые истории.
Известие было встречено глубоким молчанием. Улучив момент, Айша, одна, собрала подаяние. И все слушатели, даже ростовщик Наххас и уличный чтец Сейид, проявили щедрость: они размечтались, услыхав о столь длительном и полном опасностей путешествии.
Вдруг Башир прокричал:
— Смотрите, смотрите, кто идет к нам с постоялого двора, что на улице Статута!
Показался Омар в своей большой красной феске. Он вел белого ослика в роскошной сбруе.
И все пришли в восторг, увидев красивого, крепкого, хорошо воспитанного ослика, который не походил ни на какого другого и на долю которого выпало столько разных испытаний.
Башир сел в седло, Омар взобрался на круп. Айша, как полагается, последовала за ними пешком. Они пересекли город и направили свой путь на Юг.