У страха глаза велики
Шрифт:
Особых материальных выгод ликвидация Кристины никому не приносит. Если говорить о не совсем материальных… Ольга и Боб — по отдельности или вместе — могут приуготовлять возвращение бывшей жены. Нина может сама рассчитывать на роль супруги. Светочка — тем более (в ее представлениях). У Зинаиды Михайловны может иметься некая устраивающая ее кандидатура.
Н-да. Как-то сомнительно все это выглядит. Нина — если предположить в ней желание стать новой мадам Шелест — могла бы начинать действовать в предыдущий период — не дожидаясь, пока Герман снова женится. Возвращение Марины — вообще фантастика, ей и там очень даже
Очень хочется подозревать Светочку — она явно стремится завоевать сердце, а точнее, кошелек хозяина дома — но я до сих пор не могу понять, зачем она при этом Стасу глазки строит. Кидается на все, что в штанах, абсолютно автоматически? Да и есть ли у нее какие-то осмысленные желания и стремления? Если же предположить, что вся ее безмозглость — лишь искусная игра, тогда рядом с ней Сара Бернар за компанию с Ермоловой сопят в тряпочку.
Как мотив гораздо богаче обладание чьим-то секретом.
Самый подозрительный тогда Боб. Если существует некая тайна, обнародование которой может лишить его нынешнего удобного положения — не поручусь, как он поступит при риске все потерять.
Зинаида Михайловна? Если следовать логике мыльных опер, она может скрывать, что Герман вовсе не ее сын. У Стаса ситуация как у Боба: например, при всей его молодости он может быть криминальное прошлое, и он боится, что Герман про это узнает и выгонит. Правда, хороший водитель работу себе найдет без проблем, так что мотив «сокрытия» в случае Стаса сомнителен.
Ольга тоже может опасаться, как бы папе не рассказали про нее что-то ужасно нехорошее. Но что она в этом случае теряет? Сошлют «в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов»?
Ага. Нина вообще может оказаться резидентом трех разведок или, наоборот, главарем международной наркосиндиката. А Кристина в таком случае должна быть тайным агентом Интерпола. Эка меня занесло!
Но, кстати, Интерпол не Интерпол, однако кое-что меня и впрямь смущает. Портреты «Кристина вчера» и «Кристина сегодня» как-то не совмещаются друг с другом. Вчера: сильная, упорная, даже жесткая, великолепно соображает, абсолютно точно знает, с какой стороны на хлебе масло. Сегодня: хрупкая, почти беспомощная, не очень умная, заботы о собственном благополучии с милой улыбкой перекладывает на окружающих.
А может, это два разных человека? — робко предположил внутренний голос. Может быть, — уныло согласилась я. А что? Тоже вариант, не хуже и не лучше других. Не хуже «агента Интерпола» наверняка. От фотографий, которые удалось посмотреть в учебной части, в школе и в детдоме, толку было немного. На фото в личном деле девочку от мальчика не отличить. Выпускная фотография тоже передавала лишь самое общее сходство — Галина Сергеевна, к примеру, выглядела на ней двадцатипятилетней красавицей-герцогиней. Снимки из детдома к жизненной правде были поближе, но тоже дела не проясняли. Такие правильные лица, как у Кристины, вообще с уверенностью опознать затруднительно: вроде она, а может, просто похожа. Вот будь у нее внешность Вупи Голдберг… Или родимое пятно в четверть лица. Тогда никаких сомнений бы не было.
28
А мне мама, а мне мама целоваться не велит!
У калитки я столкнулась с Ольгой — она провожала баскетбольного
— С твоего курса? — самым естественным тоном поинтересовалась я.
— Из моей группы. Лилька Макарова. Пообщаться вдруг приспичило.
Лилька Макарова? Та-ак. Не из Приреченска ли эта «баскетболистка»? Конечно, Макарова — в наших широтах — почти Иванова, да и Лиля — не какая-нибудь Семирамида. Впрочем, и не Маша, Оля или Таня. И возраст подходит, и страшненькая, и филфак опять же. Многовато для простого совпадения. Подозреваемые, похоже, начинают плодиться просто почкованием. Еще неделя, и их хватит на небольшой партизанский отряд.
Но воля ваша! Пусть Кристина и классическая жертва, притягивающая потенциальных «агрессоров» просто по своей природе. Пусть мне трижды несимпатичен этот типаж — но «агрессоров»-то это не оправдывает. Как мини-юбка и декольте — не индульгенция для насильника. И если Шутника я еще могу как-то оправдать (не хочешь, чтобы тебе всю жизнь кнопки на стул подкладывали, — начни с себя, перестань быть «жертвой»), деятельность Злодея за гранью любой толерантности.
Пожалев мой перегруженный интеллект, кто-то там наверху, в божественных высях, взял на себя тяготы выбора — с кого начинать исполнение судьбоносных решений. Ни Германа, ни Кристины дома не было, а остальные сидели по своим комнатам. Досягаемым оказался лишь Боб, с привычной уже галантностью пригласивший меня «погулять». «Погулять» в его представлении означает вальяжно дойти до набережной, дабы посидеть на террасе углового кафе. Одна из официанток этого кафе, судя по всему, представляет идеального мужчину примерно так же, как и я: при появлении Бориса свет Михайловича она меняется в лице, а на меня глядит, как будто я собираюсь смыться, не расплатившись. Хотя платит вообще-то Боб.
— Ну, выкладывай! — потребовала я, как только мы устроились под зеленым «зонтиком», и нервная официантка принесла холодный чай, минералку, лед и бутылку якобы «токайского». Кстати, для простых смертных лед тут, разумеется, не предусмотрен. Да здравствуют идеалы! Хотя я, по правде говоря, каждый раз боюсь обнаружить в своем чае щедрую дозу слабительного.
— Что именно и куда? — вежливо уточнил Боб. Буквалист, чтоб его!
Вот как тут прикажете информацию добывать? Еще и наблюдает за мной, как за экзотическим животным. Если бы не его иррациональное обаяние, ей-богу, давно отправила бы его куда-нибудь… в Австралию. Или в Аргентину. Лишь бы подальше. Ох, клещи бы мне сюда. А еще лучше — «испанский сапог».
— Ты кто по образованию?
— Физик. Был, — Боб слегка улыбнулся. Надо полагать, мои наскоки выглядят и впрямь более чем забавно. Ну физик — это обнадеживает.
— А можешь вот сюда, — я вытащила из сумки пресловутый ингалятор, — добавить перцовую вытяжку?
Ингалятор на вид не сильно отличался от стандартного газового баллончика. Отчасти на это я и рассчитывала.
Боб взял баллончик, оглядел, вернул мне:
— Может, я тебе лучше новый куплю? С любым перцем, какой пожелаешь.