У судьбы две руки
Шрифт:
На него девушка делано не обращала внимания. Только дважды Герман поймал ее взгляд. В первый раз – злорадный, когда в начале пути он неудачно вступил в жидкую грязь и измазал ботинок. И во второй раз на крутом подъеме в гору, когда отстал от всех. Девчонка оглянулась, и в ее взгляде Герман вдруг увидел беспокойство и сочувствие. Впрочем, может, ему показалось, потому что девушка тут же отвернулась и продолжила свой путь так легко, словно ежедневно совершала подобные восхождения.
Что сказать, путь ему и в самом деле давался непросто. Всю экскурсию Герман в душе клял и девчонку, невольно устроившую ему такой «экстрим»,
Но, хромая в гору следом за всеми, Герман опять пожалел о том, что девица такая неказистая. Будь у нее хоть пятая точка поаппетитней, глядишь, шагал бы он в этой малочисленной цепочке не последним, а третьим – сразу за гидом и рыжей. И куда бодрее бы шагал, с улыбкой, а не с кислой миной, вызывая ненавистные ему сочувственные взгляды.
Когда, спустя два часа, они наконец-то спустились к подножию горы, Герман едва подавил порыв немедленно отправиться к крошечной стоянке, на которой припарковал машину, и уехать. Вместо этого он нагнал оставшуюся в одиночестве девчонку.
– Давайте подвезу вас!
Она уставилась на него с таким негодованием, будто он предложил ей что-то непристойное, а затем решительно ответила:
– Спасибо, нет. Я живу рядом.
– Рядом – это в двадцати километрах, в поселке, в который общественный транспорт не ходит? – усмехнулся Герман. – Впрочем, я заметил, как вы резво шагали в гору, так что не сомневаюсь, что и двадцать километров для вас – пустяки.
– Откуда вы знаете, где я живу? Вы что, за мной следили? – Девица сверкнула глазами, которые, как и волосы, тоже у нее оказались красивыми – светло-ореховыми, почти янтарными, с темной радужкой и обрамленные неожиданно черными для ее масти ресницами.
– Не следил, видел на остановке, когда проезжал мимо. Согласитесь, запомнить вас довольно просто.
Она выдохнула, словно его придуманное объяснение ее успокоило.
– Решайте, уговаривать я не буду. Мои добрые порывы исчезают так же мгновенно, как и возникают. Если вы желаете шагать по шоссе двадцать километров, вперед!
Герман сделал вид, что собирается уйти.
– Погодите! – спохватилась девица, как он на то и надеялся. – Говорите, общественный транспорт не ходит? А как же?.. Хорошо! Я согласна.
Он не помог ей подняться в высокий – под его, но никак не под ее рост – джип. Лимит рыцарских поступков у него сильно ограничен. Рыжая залезла сама и завозилась, устраиваясь на пассажирском сиденье рядом с ним. По ее суетливым движениям и опущенному взгляду несложно было догадаться, что в его обществе она чувствует себя крайне неловко. Герман подождал, когда пассажирка пристегнется, и только после этого завел двигатель.
Долгое время они
– Как вас зовут?
– Герман.
– Необычное имя.
– Пушкина не читали? – усмехнулся он, и девица моментально залилась густой краской, почти скрывшей ее веснушки.
– Читала, конечно.
Она снова отвернулась к окну, и Герман даже немного ее пожалел.
– А вас как зовут?
– Алина.
– Тоже нечасто встречающееся имя.
– Так звали мамину школьную подругу, – со значением произнесла девица, словно Герман должен был знать, о какой подруге идет речь. А затем сменила тему: – А что, до Гористого транспорт редко ходит? Мне водитель сказал, что остановка там уже не действует.
– Не ходит.
– А как же местные жители? Они в город не ездят? А если им что-то надо? На тот же рынок? – зачастила, осмелев, вопросами пассажирка.
Герман помолчал, обдумывая ответ, а затем выдал первое, что ему показалось подходящим:
– Те, кому надо, пользуются собственным транспортом. И подвозят соседей. Вот и весь секрет.
– Я так и подумала, – кивнула рыжая и повернулась к Герману вполоборота: – Я заметила, вы сильно хромаете…
Ну вот, начинается. Он стиснул зубы и свернул с шоссе на одноколейную дорогу, ведущую к поселку.
– Что у вас с ногой? – продолжала допытываться рыжая.
– Ничего такого, что могло бы заслужить внимания. Вашего.
– Простите, я не хотела вас обидеть, – на этот раз краска залила не только ее щеки, но и шею, и маленькие уши, за которые девушка убрала волосы.
– Меня не так легко обидеть. Но развивать эту тему мне бы не хотелось.
– Хорошо.
– Я высажу вас на въезде. Дальше доберетесь без приключений?
– Да-да, конечно, – закивала девица и вновь засуетилась. – Сколько я вам должна?
В ее руке, покрытой, как и лицо, веснушками, оказался кошелек. Герман усмехнулся и мотнул головой:
– Оставьте деньги при себе.
– И все же?
– Если так настаиваете, приглашу вас пообедать.
– Но…
– Да не смущайтесь же так! Ваше лицо уже полыхает ярче волос. Обедать я собираюсь не вами, а с вами. И это будет вовсе не свидание, не надейтесь. Завтра в час я подъеду к старой остановке. Договорились?
Девица пробормотала что-то невразумительное. И хоть определенного ответа так и не дала, Герман почти не сомневался в том, что она придет. Но на всякий случай решил подстраховаться и, когда рыжая повернулась, чтобы закрыть дверь, бросил:
– Однажды жители поселка, в котором вы живете, куда-то ушли. Все до единого. Через какое-то время они вернулись, но не все. И никто так и не знает, что там случилось. Всего доброго вам, Алина! Завтра в час на остановке.
Герман подарил ей самую приятную улыбку, на какую был способен. И когда она, ошеломленная, закрыла дверь, тронулся с места.
Он мечтал только об одном – добраться поскорей к себе, не обедая, броситься на кровать и провести остаток дня без движения. Но, видимо, в этот день он вел себя чрезвычайно плохо. Либо, наоборот, лимит везения оказался исчерпан, потому что, когда он остановил машину во дворе, раздался звонок от Захара.