У вас есть женщина
Шрифт:
И всеми огнями свергается в чёрные лужи.
И, если б не once in the street,
Этот зернистый свет
Не плавал бы в грязной воде
Цветками мимозы. А мне...
А мне не рыдалось бы тяжко,
Изгойски – бездомно во вне...
И так обречённо.
Полжизни без сна, Нино,
это всё-таки…
Но
once in the street
2009 г.
В
"Сегодня" уже претендует на статус "вчера".
Покровские звёзды – для свадеб нет лучшей приметы!
Пусть тыквенно – тяжко сидят на рессорах кареты,
Но «золушек» ждут у салонов весь день кучера
(Иль кучеры?) снулые. Надо же! Валом народ:
В собрание, к Яру, к цыганам с медведем…
«Целковый!»
В момент среди плисовых «ватников», сивых бород
Короткая ругань, и – снег пропечатан подковой.
Густой и обильный, он липнет к прохожим как пух
Аллей тополиных, но гонит по жилам отвагу;
Сугробы и горки, а с горки сверзаются (ух!)
Две шубы, цилиндр и капор… На сладкую брагу
Щекастые вдовы, томясь, привечают вдовцов,
А старые девушки в горницах ждут щелкопёров
В кургузых пальтишках – своих «говорящих скворцов»,
И капает щедрое масло с визгливых запоров.
Кипит слобода во купеческих жирных котлах,
Расчетливо щурит глазок золотистый котейко,
Трещат ассигнации. Судьбы со свадебных плах
Слезою под стол или медной сиротской копейкой…
P.S.:
И любо, и странно: отсюда, из мрачных скворечен
Прекрасных «птенцов» выпускало ты, Замоскворечье!
2010 г.
Конец сезона, милый доктор
Конец сезона, милый доктор, и
Опять уезда рубленые лица,
Медвежья поступь толстой фельдшерицы,
Нытьё и скрыпы старенькой больницы
И, чечевица с гречкой, воробьи
у кабака,
у булочной,
в грязи,
в следах гружёной тыквами телеги.
Осенний холст на рамах окон пегий:
Больная роща, дождь трусцой и снеги
уже в пути. Грози им, не грози,
а будет так. Расслабленность руки,
Вальяжность книги, лёгкость парусины,
Серёжки-брызги – сон. Взамен – осины,
Утиный кряк, охота, глаз лосиный,
В зрачке бедняги гаснут маяки
вечерней Ялты.
Будет
Снимать усталость (чирьи, раны, роды...),
По вечерам гасить изжогу содой...
И будет слышен каждый всхлип погоды.
… опять за стенкой кто-то плохо спит.
***
Провизор пьёт от горя, он с июля
Ворует морфий для больной жены.
«Мы доживём до моря, слышишь, Юля!»
...как будто здесь покойники нужны...
2011 г.
По телефону вру про Питер
Говорить – обезвоживать реки пространства
Электрическим треском озвученных литер,
Заводно, попугаисто, с долей жеманства
Повторять: а Вы любите Кафку? А Питер?
Про себя, с раздражением: Кафка-булавка,
Питер – буль, дог, терьер, что ни угол, то лапу
задирает, дождливый. Скулить или гавкать
В унисон, или?.. Окна лимонные лампы
Обнимают и греют квадратные плечи,
Ты один в чёрных, масляных лужах колодцев.
Всадник с Ангелом грянут с высот: Человече!
Человечек! – презрением вслед инородцу
Капнет с невской губы... И откуда упорство
Возвращения к тем неприятным свиданьям?
Тяга, травма... Трамвайно-имперское снобство
С одиночеством Кафки в гранитном слиянье.
2010 г.
Кальвадос оставим
Гашёной кайзеровской маркой
вцепиться в серый френч конверта:
– Как у Ремарка?
– У Ремарка
не о любви, о муке смертной
на тонкой ножке отреченья
от веры в призрачное «будет»,
от молока и от печенья
спокойных, довоенных будней.
Я никогда тебе, родная,
не подарю осенний ладан
цветов кладбищенских.
– Я знаю…
Но кальвадос оставим?
– Ладно…
2011 г.
Белый
"Видно, мой ангел-хранитель — одна из ворон..."
И.Лиснянская
«…оспади! Опять воронья свара!» –
В утро из окошек бледнолице