У Великой реки. Дилогия + глоссарий
Шрифт:
– Маша, что на эту дверь наложено? – спросил я.
– Сигналка с молнией. Ничего сложного. А зачем тебе?
– Ты алтарь чувствуешь? – вопросом на вопрос ответил я.
Силу чувствовал каждый. Настоящий водопад ее струился куда-то вниз, в толщу земли, или наоборот. С этими потоками Силы никогда не поймешь, что там и куда течет. Но вот какой-то ее центр ощутить у меня не получалось.
– Нет, если честно, – ответила она, постояв минутку с закрытыми глазами. – Он где-то сверху, но точно сказать не могу. Но мы неглубоко, не больше… метров пятнадцати от поверхности. Я даже солнце могу
– Думаю, что эта дверь как раз и ведет к алтарю, – сказала непривычно сегодня молчаливая Лари, нервно крутя в руках «таран». – Если кто-то ходит с той стороны, то он должен иметь доступ к нему.
– Почему ты так думаешь? – спросил я.
– Чтобы общаться с первосвященником. Втайне от всех. Иначе зачем весь этот балаган?
– Хм, верно, – кивнул я. – Маш, можешь с двери сигналку снять?
– Сейчас посмотрю, – ответила девушка и присела на корточки перед дверью.
Так она просидела совсем недолго, затем сказала:
– Сейчас сниму. А замок пусть Балин вскроет, он обычный. Не хочу зря Силу тратить.
– Да без проблем! – заявил гном, выгружая из рюкзака килограммовые связки динамита.
Орри молча стоял перед порталом, направив в его зеркало раструб пулеметного ствола. Так, на всякий случай: мало ли что оттуда полезет. А очередь из ручника и дракону с такого расстояния щекоткой не покажется. И вампиру хватит для того, чтобы и думать забыть о нападении.
Маша колдовала над дверью пару секунд всего. Потом хлопнула в ладоши, и истечение Силы с той стороны погасло. Она отошла, сделав приглашающий жест Балину. Тот кивнул, извлек из кожаной сумки на боку кожаный же футляр с инструментами и присел перед замком. Даже если он гномами сделан, гном его и откроет, для Балина это должно быть раз плюнуть да два растереть. Так и вышло. Замок негромко щелкнул, и дверца отошла в сторону.
– Готово, – заявил Балин.
– Вижу, – ответил я. – Пойду посмотрю, где там алтарь и что за алтарь.
Я скинул на пол тяжелый рюкзак с навьюченным на него карабином в чехле, переломил стволы ружья и затолкал в стволы «вампирки» два зажигательных патрона. Вампиров там я не встречу, скорее всего, а пули с фосфором самые универсальные, как мне кажется.
Тут я обратил внимание, что со мной собрались идти Маша и Лари.
– А вы куда?
– Туда же, – заявила Маша. – Мало ли что ты там увидишь! Я и морок уберу, и иллюзию разрушу.
– А я без тебя просто буду скучать, – промурлыкала Лари, послав мне воздушный поцелуй, а заодно отвесив шлепка колдунье, от чего та уже привычно подпрыгнула и взвизгнула.
Мысленно я махнул рукой и вслух сказал:
– Пошли.
Пошли мы очень осторожно. Я останавливался перед каждой ступенькой, пытаясь ощутить хоть какие-нибудь следы Силы, исходящие от ловушки. И не обманулся. Вскоре Маша сняла одну из них, с «Пепельным саваном», а затем вторую, заряженную «Огнем бездны». Все равно без нее не прошел бы, так что зря выступал.
Лестница была узкой, едва шире полуметра, и плавно изгибалась вслед за стеной зала. Когда мы поднялись на площадку перед следующей дверью, на этот раз глухой и защищенной убийственной магией, лестница совершила полный оборот.
– Здесь. Алтарь здесь, –
– Дорогая, ты имеешь в виду – за дверью? – прошептала Лари.
– Да. Ты разве не чувствуешь? – ответила Маша, даже не обратив внимания на «дорогую», на которую всегда злилась.
– Чувствую, – кивнула демонесса. – Так чувствую, что мне даже плохо. Там что-то очень страшное. Даже для меня.
У меня вообще язык присыхал к гортани. Где-то совсем рядом, за каменной стеной, ждало нас нечто настолько огромное, величиной с весь этот мир, хищное, как бездна, и жестокое, как адское пламя. Могучая, чудовищная Сила протекала через это место, словно сотканная из боли, крови и трупного тления, по сравнению с которой даже смерть казалась чем-то добрым и благостным.
– Я не могу, – прошептала Маша. – Я должна это увидеть, или никогда в жизни, сколько бы мне ни осталось, не буду знать покоя.
И она произнесла заклинание. Стена перед нами словно подернулась дымкой, затем стала неожиданно светлеть, а потом за ней, становящейся все прозрачней и прозрачней, начали проступать контуры темного, отделанного мертвым белым мрамором зала. Четыре колонны ограждали нечто скрытое тьмой в середине. Тьма клубилась в углах, тьма собиралась под потолком крипты. Но что было в центре ее, пока не удавалось разглядеть.
– Что это? – прошептала Лари.
– Увидишь… – ответила Маша.
За стеной становилось все светлее и светлее, постепенно тьма открыла основание мраморного постамента, отступая все выше. На постаменте оказалась статуя. Сделанная из синеватого камня, она изображала идеально сложенную обнаженную женщину, сидящую, скрестив ноги и вывернув пятки. Синее тело, черные волосы, сделанные так, словно они были настоящими, черные глаза без белков, черные губы. Длинный ярко-красный язык, опущенный в черную чашу, в которую равномерно, одна за другой, падали сверкающие рубиновым светом звездочки, образуясь прямо в темной пустоте. Ожерелье из черепов чудовищ на высокой груди.
Ее можно было принять за саму Кали, Черную богиню, если бы у женщины не было всего двух рук. В правой она держала причудливо изогнутый палаческий меч, в левой – золотую чашу с чернением, из которой, как пар, клубилась тьма.
– Ракшаса… – прошептала Маша. – Это не алтарь, это Сосуд.
– Кто такая ракшаса? – также прошептал я.
В моих энциклопедиях такая тварь не числилась. Хотя тут все пахло богами, а на них я не охотился – кишка тонка, знаете ли.
– Демон-слуга, прислуживающая Кали, собирающая для нее Силу и кровь… – ответила за Машу Лари.
Я глаз не мог оторвать от статуи, от столь великого Зла, что находилось против меня, и одновременно поражаясь тому совершенству, с которым она была сделана. И чем больше я смотрел, тем яснее видел каким-то внутренним зрением, как была растерзана долгими пытками жертва в храме над нами. Как кровь ее впитал белый камень жертвенника, который теперь по капле ронял ее. На лету кровь превращалась в яркие звездочки Силы, которая скапливалась в чаше, что держала статуя. И в чаше полоскался длинный и алый ее язык, шевелящийся подобно змее… Стоп! Это с каких пор у статуй начали шевелиться языки? И почему я вообще решил, что это статуя?