У Великой реки. Поход
Шрифт:
К полудню нам удалось проехать почти двести километров. Дорога здесь была… ну, как все дороги у нас, держали скорость километров сорок-пятьдесят в час. Как я и рассчитывал, около часу дня мы выехали на развилку с деревянным указателем: «Болотное, Ванеево, Пограничный, Вирац — прямо. Березняки — направо». То, что село Березняки «направо», понятно было и без указателя: дорога огибала его ограду. А мы огибать не стали, а направились прямо в ворота. Время привала и обеда. Лучшего места для этого в округе не найдёшь. А в Березняках это было одной из главных статей дохода — приём проезжих. Село небольшое вроде, но в нём три хороших трактира
К моему удивлению, на воротах стояли не ополченцы, а жандармы, в своей серой форме, с пехотными СВТ-П за плечами. Командовал унтер, который взялся тщательно проверить наши документы. А на пороге открытой кордегардии стоял, привалившись плечом к косяку, молодой колдун с каким-то амулетом в руках. Кроме жандармов толклись на входе ещё и четверо ополченцев, с традиционными для такого дежурства дробовиками, для всякой твари на близком расстоянии убойными.
Интересно. Я в Березняках бывал и такой охраны на въезде не видел. Вот те четверо местных ополченцев — это нормально. Колдун — тоже понятно, он местный, хоть в воротах и не всегда дежурит. А жандармы — что-то новенькое. Хотя, насколько я помню, полурота жандармов расквартирована в селе Слеги, что в пятнадцати верстах на юг. Оттуда, наверное, прибыли. Только зачем?
Колдун, глядевший на артефакт, сделал знак унтеру, после чего глазами показал на Лари. Двое из ополченцев чуть сдвинулись в нашу сторону, удобней перехватив свои помповики. Сменили позиции и двое жандармов. Понятно: просто засекли то, что с нами не человек. Ничего необычного, но пока не установят, кто именно, будут настороже. Может быть, с нами спутник такой, а может, мы и сами не ведаем, кто к нам подсел. Доппельгангер, например. Каково? Тогда ещё и нас придётся спасать.
Сейчас унтер меня в сторонку отзовет и тихо спросит, в чём тут дело. Так всегда делается в подобных случаях.
— Могу я вас на пару слов? — тихо спросил унтер, подойдя ко мне и глядя в глаза из-под низко опущенного козырька мягкой «патрульной» кепи.
— Вы о девушке? — переспросил я. — Она не человек, тифлинг.
— То есть вы в курсе дела, кто с вами едет?
— Да, разумеется, — кивнул я. — Она официальный член группы.
— Группы?
Я показал ему папку со всемогущими бумагами из контрразведки. Он их быстро просмотрел, кивнул, ткнул пальцем в подпись Лари:
— Это она, верно?
— Она самая.
— Хорошо. Давно здесь тифлингов не видели, — покачал головой унтер. — Разве что с месяц назад какой-то колдун из аборигенов в сопровождении охраны проехал, а с ними тифлинг был. Не затруднит вас подтвердиться, чтобы мы от вас отстали окончательно?
Против того, чтобы по очереди провести рукой над бумагой, мы не возражали, что и сделали. Этого хватило для того, чтобы более не выглядеть подозрительными вооружёнными бродягами. Шлагбаум поднялся перед нами, и мы въехали в село, распугивай уличных собак, бегущих следом и норовящих ухватиться зубами за колёса. Кстати, такое в каждой деревне повторяется, но ни разу не видел, чтобы хотя бы одна из таких шавок и вправду за колесо укусила.
От самых ворот до главной площади Березняков
75
В сёлах, достаточно незначительных по размерам, чтобы иметь полицейский участок, полицейские функции выполняет выборный староста, который имеет право на ношение полицейского мундира, но с петлицами выборного лица, а не классного чиновника или имеющего воинское звание.
Я завёл машину на стоянку у трактира, ограниченную по кругу коновязью, заглушил мотор. Все с облегчением выбрались на твёрдую землю, потягиваясь и пытаясь размяться. Несколько часов сиденья в одной позе бесследно не проходит.
— Чем здесь кормят? — задала Маша самый естественный для себя вопрос.
Было бы странно, если она поинтересовалась в первую очередь чем-то другим. Я бы, по крайней мере, удивился. А так — всё в порядке, всё та же Маша, ничто не изменилось.
— Хм… Традиционная кухня — это тебе о чём-нибудь говорит?
— О больших порциях, — вздохнула Маша мечтательно. — О вот такущих!
Она раскинула руки во всю ширь, пытаясь изобразить, на какой размер тарелки она готова претендовать.
— Ну да, так тоже можно сказать, — согласился я.
Как и в любом другом сельском трактире, заботящемся о своей репутации, помалу в «Весёлой долине» не накладывали, равно как особыми изысками в приготовлении тоже не баловали — это не «Серебряный окунь» на Арсенальной набережной в Твери, что возле княжеского дворца.
Мы поднялись на крыльцо, я толкнул деревянную дверь, со скрипом отворившуюся, и мы вошли в полутёмное помещение, пригибаясь, чтобы не удариться головой о низкую притолоку, — здесь в целях сбережения тепла зимой считали все методы хорошими, включая проделывание таких дверных проёмов, что в них впору разве что на четвереньках входить. Технологии энерго-, но вовсе не головосбережения. Ну и для оборонительных целей такие окошки да тесные дверные проёмы тоже поудобней будут. Иная тварь ночная и не протиснется. В каких ещё краях принято окна разве что под кошку делать, да и те с загнутыми наружу шипами?
Небольшой зал трактира плотно был заставлен длинными столами, каждый человек на десять, с лавками по бокам, сейчас задвинутыми под стол. С торцов стояли массивные табуреты. Свет не горел, в зале никого не было, но с кухни, куда вело окошко в стене, доносился звон кастрюль.
— Давайте к окну, там светлее, — пригласил я спутниц.
Мы выбрали стол у дальней стены и расселись лицом ко входу, обойдя его или придвинув табурет. Тоже привычка, и полезная — не сидеть ко входу спиной, и она меня пару раз выручала уже.