У волшебства запах корицы
Шрифт:
Умом я понимала, что ничем помочь ей не могу. Здравый смысл вопил: «Себя сначала вытащи из всего, во что вляпалась», но я, наверное, полная дура и идиотка, раз решила объяснить послушнице хотя бы то, что произошедшее в первую брачную ночь — норма, что жить в браке можно, и эта самая жизнь намного лучше серых стен, где она заживо себя хоронит в постах и молитвах.
Уже было открыла рот, чтобы озвучить эти мысли, но призадумалась: а не сочтет ли Пайрем меня этакой мракобесьей искусительницей? Начала осторожно, как бисер на нитку, подбирать слова, вспоминая пестики и
— Знаешь, твой батюшка тебе кое-что не рассказал о супружеском долге… Видишь ли, поцелуй — это вступление, за которым идут основные аккорды.
Пайрем смотрела на меня внимательно и подозрительно, впрочем, возражений с ее стороны тоже не последовало, и я восприняла молчание как согласие и продолжила. Лекция, в ходе которой сперматозоиды и яйцеклетки были переименованы в «частицы сути, из которых и зарождается дитя, похожее на обоих родителей», и проведен краткий экскурс в женскую анатомию и мужскую физиологию, затянулась надолго. Молодая адептка слушала внимательно, лишь только кончики ее ушей алели.
— Так это получается, что князь пришел исполнить свой супружеский долг, а я… — Девушка закрыла пылающие щеки руками.
Я ее прекрасно понимала. Перестройка мировоззрения процесс не сиюминутный, но, судя по всему, Пайрем не глупа и достаточно быстро все схватывает. Вот только времени у нас было еще меньше. Требовательный стук напомнил о том, что разговор наш весьма затянулся.
Я бросила взгляд на дверь, потом на послушницу. Что же, информацию я ей дала, пусть принимает решение, от которого зависит вся ее дальнейшая жизнь. Жаль, что на раздумья у нее — лишь толика секунды.
— А теперь ответь мне: если бы у тебя был шанс вернуться к мужу и попробовать все сначала, что бы ты выбрала? Осталась здесь или рискнула?
Огромные зеленые глаза смотрели на меня с надеждой. И в них впервые за все это время я увидела блеск. Блеск не слез, а решимости, готовности бороться за свою жизнь.
— Если бы судьба дала мне такой шанс, я бы обязательно попробовала, — ответила она порывисто, но потом сникла: — но из этой обители нет обратного хода.
— Я его найду, доверься мне.
— Вы уже закончили? — донеслось из приоткрывающейся двери.
— Да, вполне, я толь… — договорить мне не дал пронзительный, переворачивающий все внутри крик, донесшийся со двора, куда выходило окно кельи.
Что-то мне подсказывало, что возмутитель спокойствия нам с Фиром знаком, а потому не стоит мешкать. Пока Пайрем с вящим ужасом смотрела на открывающуюся дверь, я схватила первое, что попалось под руку. Это оказался станок для вышивания, на котором лежала рама с пяльцами. Рушник, наполовину вышитый, полетел на пол, а вот сам станок был использован мною как метательное орудие.
Упыреобразная монахиня, входившая в этот момент в келью, инстинктивно сделала шаг назад, в коридор, в попытке ретироваться с линии полета столь специфического снаряда. Это мне и было нужно. В мгновение ока оказавшись рядом с дверью, я резко дозакрыла ее, толкнув изо всех сил.
— Стул, живо! — Мой резкий голос вывел послушницу из ступора, и она, схватив требуемое,
В это же время на дверное полотно из коридора налегали с недюжинной силой. Еще немного в таком же духе, и удержать вход закрытым я не смогу. Подоспевшая Пайрем помогла упереть ножки стула в пол, а перекладину спинки — в ручку так, чтобы открыть дверь было нельзя.
— Это ее немного задержит. И откуда у монахини такая силища? С виду-то немочь бледная…
— Матерь Секлетерия каждое утро совершает моцион, укрепляющий дух и тело, — начала было девушка.
«Ага, не иначе сии упражнения из комплекса айкидо или карате», — закончила я за послушницу.
Впрочем, разводить светскую беседу времени не было. Я подбежала к окну как раз в тот момент, когда виверна с очередным оглушительным криком ударилась о ячеистый купол. Его границы стали отчетливо видны при соприкосновении брюха и лап ящерицы с прозрачной до этого поверхностью. Дрожащая полусфера, состоявшая словно из сот, показалась на пару мгновений, а затем снова стала невидимой.
— Это еще что за… — вырвалось у меня непроизвольно.
Фир, высунувший усы из прически, в тон мне прокомментировал:
— Твою дивизию! У них еще и охранный купол над монастырем. Дракону или виверне через такой не пробиться, слишком крупные…
Судя по всему, эльф (а за погонщиком сидел именно он) пришел к такому же выводу, и на следующем вираже ящерицы вокруг монастыря остроухий на манер пращи уже раскручивал веревку с крюком над головой.
Пайрем, широко распахнув глаза, стояла рядом, наблюдая разворачивающуюся картину. Она не заметила не только комментариев Фира, а окажись рядом с нею еще раз обнаженный супруг — и это, наверное, ускользнуло бы от ее внимания. Я тоже невольно залюбовалась: вот Эрин точным движением послал крюк между ячейками. Едва тот зацепился за один из остроконечных шпилей, эльфа инерцией выдернуло из седла, а виверна на бреющем полете ушла в сторону.
Леголасообразному каким-то чудом удалось буквально ввинтиться между ячейками сферы, и его понесло прямо на стену. Но этот верткий ушастый эфэсбэшник местного разлива был бы не он, если бы и тут не сумел выкрутиться: в последний момент сгруппировался так, что о каменную кладку стены спружинили лишь его ноги. Он, удерживая тело на натянутой веревке параллельно земле, пробежался по стене, гася силу удара, а потом, отпустив опору и сделав сальто в воздухе, приземлился на крышу амбара, находившегося рядом с башней.
— Откройте немедленно, чем вы там занимаетесь? — каркающий крик из-за двери напомнил о том, что и нам пора заканчивать с созерцанием.
— Развратом! — вырвалось у меня непроизвольно в ответ. — А вот сейчас еще и любовник к нам спешит.
После этого я высунулась из окна на полкорпуса и закричала, обращаясь уже к Эрину:
— Любимый, приди ко мне, я жду тебя!
Эльф, услышавший мой голос, ошалело завертел головой. «Не иначе на радостях. Дождался-таки взаимности», — мысленно прокомментировала, сама тем временем отчаянно жестикулируя. Эрин заметил, откуда я ему семафорю, и ринулся в мою сторону.