У ворона два крыла
Шрифт:
«Настоящие, не фабричные порой ткут годами, - ответила я, - это искусство!»
«Пускай тогда пусть будет кружево, - не растерялся Том.
– Видела, как его плетут? Ну или хотя бы о вязании - твоя бабушка и вяжет виртуозно, таких разноцветных узоров днем с огнем поискать, и ведь она это безо всяких схем делает, как придумается!»
Я тогда сдалась и только попросила, чтобы он хоть предупреждал, чем собирается заняться и где потом собирать его останки.
– Я добрался до подвалов, - сказал Том, улыбаясь от уха до уха.
–
– И ты грязнее бабушкиного борова.
– Да ну, - он очистил мантию мановением руки, - это чепуха. А что я там нашел!
– Ну что? Не тяни кота за хвост!
– Томми, там живет василиск… - прошептал он мне на ухо.
– Том, прекрати меня разыгрывать. Что делать помеси петуха со змеей в подземелье? Что он там ест? И почему его до сих пор не нашли?
– Он не помесь, - сказал Том и уселся на подоконник.
– Это здоровенная змея, правда, просто колоссальная. Говорит, он принадлежал самому Слизерину, много лет спал в подземельях, а я его разбудил.
– Говорит?..
– Забыла? Я же разговариваю на серпентарго. И он признал во мне потомка Слизерина!
– Допустим, я поверю тебе на слово, - я скрестила руки на груди.
– Но доказательств у тебя нет. Хоть бы чешуйку принес…
– А ты бы сказала, что я ее трансфигурировал, - сощурился Том.
– Не веришь, да? Тогда пойдем, я тебе покажу и даже дам руками потрогать! У тебя найдется, чем глаза завязать?
– Это еще зачем?
– Затем, что я не хочу, чтобы он тебя взглядом окаменил. Мне-то это не страшно, я хозяин, а любого другого он запросто…
– Ага, я завяжу глаза, ты мне подсунешь какой-нибудь шланг, а потом заявишь, что это и был василиск, - это начинало доставлять мне удовольствие.
– Ладно, ты его увидишь, - подумав, произнес Том.
– Но как только я скажу, закрывай глаза. Идем!
Увидев, куда он меня притащил, я опешила.
– Том, это ведь женский туалет!
– Ну и что? Вход в подземелья здесь. Подозреваю, раньше удобств в замке не было, а когда ставили сантехнику, просто использовали подходящие помещения, вот и все. А о ходе попросту забыли, а может, использовали как сток.
– Тогда понятно, почему от тебя так воняло, - буркнула я.
– Том, а как мы спускаться будем? Ты хоть веревку взял?
– Нет, - улыбнулся он.
– Не бойся, спустимся. Идем.
Он толкнул дверь, но тут же отшатнулся: в туалете кто-то горько рыдал.
– Поди посмотри, кто там, - велел Том.
– Не надо нам свидетелей.
– Я и так скажу - это Миртл Уоррен. Опять на кого-то обиделась и ревет, - вздохнула я, вошла и подергала дверцу кабинки.
– Эй, Миртл, ты, что ли?
– А тебе чего надо?
– провыли изнутри.
– Освободи помещение!
– Иди в другое…
– Сама иди, я уже не успею! Миртл, имей совесть!
Та шмыгнула носом и открыла дверцу. Она была, мягко говоря, толстовата и прыщевата, в больших очках,
– Ты что ревешь?
– спросила я.
– Опять обидели?
У нее снова задрожали губы, а очки запотели. Мне это надоело, поэтому я взяла ее за рукав, подвела к раковинам, сдернула очки и как следует умыла холодной водой.
– Кончай себя жалеть, - сказала я серьезно.
– Это до добра не доведет.
– Тебе легко говорить, - всхлипнула она, дрожащими руками протирая очки.
– Ты симпатичная и даже парень у тебя есть… Хотя, - добавила Миртл злорадно, - может, через пару годиков и тебя прыщами обсыпет.
– Может, - кивнула я, - это нормальное гормональное явление. Уж всяко я рыдать не стану, а приму меры.
– Какие?
– Перестану есть сладкое, схожу к врачу, он пропишет правильную диету. Кожу вполне можно вылечить, - пожала я плечами, а потом сообразила, что Миртл меня не понимает, и пояснила: - Чем стонать, сходила бы к медичке и попросила что-нибудь от прыщей, зелий полным-полно. И для роста волос тоже. И посоветовалась, что тебе можно есть, а чего нельзя, чтоб не разносило так.
Уоррен похлопала глазами и перестала плакать. Видимо, такое ей в голову не приходило.
– Кстати, от слез кожа раздражается и прыщи вылезают, - просветила я.
– Чем больше ревешь, тем хуже. И сознайся, когда ты огорчишься, то берешь шоколадку или булочку?
– Ага… - Миртл вздохнула.
– Тогда не так плохо становится.
– Возьми лучше яблочко или морковку, если не можешь не есть, - хмыкнула я.
– Все, вытрись и иди, а то я уже сейчас не дотерплю…
Она ушла, а через полминуты в туалет ввалился Том и запечатал дверь заклинанием.
– Вот это, я понимаю, сеанс психотерапии, - весело сказал он.
– Я там за углом прятался, видел, как Миртл бодрым шагом удалилась в сторону медицинского крыла.
– Это опять наука бабушки Марты, - улыбнулась я.
– Она всегда все знает.
– Я заметил… - Том подошел к умывальнику и что-то прошипел над ним.
Кран вспыхнул опаловым светом и начал вращаться, потом умывальник подался вниз, погрузился куда-то и пропал из глаз, открыв разверстый зев широкой трубы, приглашавший начать спуск.
– Нам что, туда?
– спросила я, приглядевшись. Труба казалась бесконечной.
– Именно. Держись за меня и не бойся.
– Тут Том усмехнулся и добавил: - Взлетать я пока не научился, но не упасть в состоянии. Даже с грузом.
Я предпочла закрыть глаза и покрепче вцепиться в этого ненормального. Ощущение было, словно едешь на лифте вниз, а уж какие в этой трубе царили ароматы…
– Все, приехали, - сказал Том. Я даже не почувствовала приземления, только ноги вдруг коснулись пола.