У всех на виду
Шрифт:
Сперва, если не возражаете, я коротко обрисую обстановку.
Летний день, улица, зелёные деревья. В доме пять дробь семь мастерская службы быта — ремонт магнитофонов. В доме напротив — училище медсестёр. В обеденный перерыв, особенно когда хорошая погода, на скамейках в тени деревьев служба быта общается с медициной.
Теперь о себе. Работаю, депо знаю. Главная черта —
Третьего июня сего года мы сидим работаем, и Женька вдруг заявляет: «Тихо! У меня зародилась богатая идея. Наш Федя сделает ход конём». Я это слышу и молчу, а он продолжает: «Для проведения операции нужна одна детская коляска и один непосредственный исполнитель, то есть именно ты, Фёдор».
Женькины слова, конечно, вызывают общий интерес. Он излагает свой план и в конце спрашивает: «Пойдёшь на такую операцию?» Я ещё и подумать не успел, а все наши хором говорят: «Пойдёт!»
Пятое июня. Время — тринадцать ноль-ноль. Обед. На скамейках, как всегда, встречи по интересам. Разговоры, шутки, смех. Но меня там нет, я нахожусь в некотором отдалении. И тут Женька говорит: «Внимание! Поглядите вон туда. Наш друг и товарищ осуществляет уход за ребёнком».
Девушки смотрят в мою сторону. Я сижу, одной рукой покачиваю коляску с поднятым верхом, в другой руке книга, которую я, согласно Женькиному указанию, читаю с большим вниманием. И настолько увлечён книжкой, что даже не слышу, как орёт в коляске упакованный в одеяло ребёнок.
Женька обращается к девушкам: «Дорогие подруги! Ваша профессия целиком и полностью связана с гуманностью. Проявите чуткость, помогите неопытному человеку управиться с малышом».
Я сижу, качаю коляску, не отрываюсь от книги, и тут подходит ко мне девушка, её зовут Наташа, я давно на неё внимание обратил, ещё весной.
Она подходит и говорит:
— Молодой человек! Неужели вы не слышите, как ваш малыш кричит? Вам, небось, поручили с ним погулять, а вы уткнулись в книжку…
Я книжку отложил, пошуровал в коляске, и стало тихо.
— Подумать,— говорю,— одно ваше появление сделало чудо, ребёночек, это мой родной племянник, сразу успокоился и заснул.
Наташа говорит:
— И прекрасно. Пускай спит. Хороший мальчик?
— Замечательный!
— Умненький?
— На редкость.
— Учится?
Ого, думаю, Наташа уже шутит. Не иначе хочет поддержать разговор.
— А как же,— говорю,— конечно, учится. В авиационном институте. На первом курсе.
Наташа говорит:
— Понимаю, что не на втором. Молодой ещё.
Тут уж я целиком убеждаюсь, что девушке желательно подольше со мной побеседовать. Я говорю:
— Он очень способный мальчик.
— То есть в вас?
— Ну да… Знаете, мне бы хотелось с вами, как с медицинским работником, поговорить о детях, поскольку дети — наше будущее…
Наташа помолчала, а потом спрашивает:
— А вы завтра в обед здесь будете?
— Обязательно.
— Опять с ним?
— Конечно.
— Ладно. Тогда мы, возможно, увидимся. А пока до свидания. Привет племяннику.
— Теперь слушайте дальше.
— Шестое июня. Время — тринадцать пятнадцать. Чудесный день, даже лучше, чем вчера. Я сижу там, где сидел. Ребёнок в коляске занимается своим делом — кричит на полную катушку.
Появляется Наташа, но она не одна. На руках у неё красиво запелёнатый ребёнок.
— Здравствуйте, Федя!
— Привет! А откуда вам известно, что я Федя?
— Товарищи ваши сказали. Видите, и я с ребёнком. Подруга попросила погулять с малышом. А ваш-то опять лёгкие развивает.
Я запускаю руку в коляску, и мой «племянник» тут же выключается.
Некоторое время мы молчим, затем я говорю:
— Если бы на нас сейчас кто-нибудь взглянул со стороны, он бы решил — счастливая семья…
Наташа улыбается.
— Это точно. А вы вообще любите детей?
— Вообще люблю.
— Правильно. Дети — наше будущее…
Я гляжу на Наташу, а она поднимает угол одеяльца и любуется на ребёнка подруги. Она ему подмигивает и ласково так говорит:
— Ну что, маленький? Проснулся? Открыл глазоньки? Да?
Тут я думаю: «Пора приступать!» — и говорю:
— Давайте познакомимся. Как вы уже знаете, я Федя. Фёдор Баныкин.
— Очень приятно. А я Наташа Коваленкова.
— Вы, Наташа, учитесь в этом училище?
— Да. А вы трудитесь в этой мастерской?
— Да.
— Понятно…
Я уже собрался было продолжить нашу беседу, но совершенно некстати Наташин младенец подал голос. Начал он тихо, а потом стал прибавлять.
Наташа ему сразу:
— Тш-ш… Тш-ш… Что с тобой, маленький?
Я говорю:
— Может, ему что приснилось?
Маленький замолчал, перевёл дух и вдруг заявляет:
— Пойдём отсюда, тётя Наташа.
У меня от удивления брови на лоб полезли.
— Он что, говорить умеет? Сколько же ему?
— Мне год и десять месяцев,— отвечает ребёнок,— но в институт не попал. Экзамены завалил.
— Вот это да! — говорю.— Не младенец, а чудо двадцатого века.
Я, конечно, всё уже отлично понял, но сделал вид, что удивлён до крайности. Дескать, просто поразительно, до чего современные дети быстро развиваются.
А младенец говорит:
— Пойдём отсюда, тётя Наташа, а то уже обед кончается. Хоть я, можно сказать, грудное дитя, но я-то понимаю, что дядя Федя мог бы и сам с тобой познакомиться, без моего участия.
Наташу прямо качало от смеха, а из её свёртка, который она уже небрежно держала под мышкой, звучал голос Женьки: