У всех на виду
Шрифт:
Вообще-то за такое дело надо бы ему врезать как следует, но, честно говоря, неохота с ним связываться.
Человек дал слово
Карманов взглянул на часы, побарабанил пальцами по столу и озабоченно сказал:
— Весна. Выставляется первая рама…
— Намек понят,— сказал Рябцев.— Руководство лаборатории
— Какие будут соображения? — спросил Карманов.— Только покороче.
— Насколько я понимаю, нам надо поднажать,— сказал Микеладзе.
— Реваз прав,— сказала Лида Меньшова.— Сейчас, как никогда, важна чёткая слаженность всех звеньев.
— Это точно,— сказал Мыльников.— Лично я даю слово, что к пятнадцатому у меня всё будет в ажуре.
— Счастливый человек,— сказал Рябцев.
— Счастье — это достижение цели,— сказал Мыльников.
— Умница! — сказал Микеладзе. — Разреши мне считать себя твоим современником.
— Пожалуйста.
— Большое спасибо.
— Братцы, сберегите свои реплики для сборника «Физики шутят».— Карманов повернулся к Мыльникову:
— Ты гарантируешь, что по твоей линии всё будет в порядке?
— Стопроцентно.
— «Не верю!» — говорит Станиславский.
— Попрошу Рябцева не демонстрировать свой высокий культурный уровень,— сказал Мыльников.— Ещё раз говорю вам — всё будет сделано. Клянусь. Голову даю на отсечение.
— Не подведёшь?
— Человек дал слово и даёт голову на отсечение,— сказала Лида Меньшова, с уважением посмотрев на Мыльникова.
— В наш век такое предложение ни к чему не обязывает,— сказал Рябцев.
— Почему же? — обиделся Мыльников.— Вас, может, и не обязывает, а лично меня обязывает.
— Это уже интересно,— сказал Микеладзе.— Но я хотел бы знать, как ты выйдешь из положения, если опять всех подведёшь.
— Я выполню своё обещание,— сказал Мыльников, и в голосе его прозвенел металл.
— Хорошо. Ладно,— сказал Карманов.— Значит, я с твоего разрешения доложу директору института, что ты дал слово и отвечаешь головой.
— Всё правильно,— подтвердил Мыльников.
— Запомните сегодняшний день.— Микеладзе указал на календарь.— Через десять дней мы будем свидетелями или торжества науки и техники, или небольшого жертвоприношения.
— И в первом и во втором случае,— добавил Рябцев,— надо не забыть пригласить товарищей из телевидения.
Ровно через десять дней Мыльникова вызвал директор.
Войдя к нему в кабинет, Мыльников поклонился, сел в кресло и отрешённо огляделся по сторонам.
— Товарищ Мыльников,— сказал директор,— пока вы не начали оправдываться и, как всегда, ссылаться на объективные причины, скажу вам, что это — полная безответственность. Заведующий лабораторией представил докладную, что вы опять всех подвели и задержали сдачу работы. Так это или не так?
— Так.
— А вы ещё заявили, что даёте голову на отсечение.
— Заявил.
Мыльников
— Что же с вами делать, товарищ Мыльников?
Ничего не ответив, Мыльников поправил галстук, после чего молитвенно сложил руки и устремил в потолок долгий, немигающий взгляд.
— Что же с вами делать? — повторил директор.
— Николай Николаевич,— тихо сказал Мыльников,— я не стану оправдываться. Могу сказать вам одно: я твёрдо решил сдержать своё слово…
— То есть?
— Я принёс голову на отсечение.
— Ах, вы ещё острить изволите?
— А я не острю. Я целиком и полностью отвечаю за свои слова. Раз я обещал, я должен выполнить обещание… Вы меня не жалейте. На надо. Конечно, лично вы у меня голову отсекать не станете, это, как говорится, не ваша функция, но вы должны понять, что морально я готов. Пожалуйста.
— Что пожалуйста? Что?..
— Ещё раз вам говорю: я принёс голову на отсечение.
— Это у вас такой юмор, да?
— Мне не до юмора. Всё решено. Я только не знаю, это, видимо, нужно как-то юридически оформить… Мне тридцать три года, ни жены, ни детей… Коллектив лаборатории проводит меня в последний путь…
Директор выслушал его и сказал:
— Мне думается, что юридически оформить это будет несложно. Проведём приказом по институту.
— То есть? — насторожился Мыльников.
— За невыполнение задания, за халатное отношение к работе и так далее.
— Понимаю,— горестно усмехнулся Мыльников,— но всё это будет уже без меня…
— Нет. Это будет ещё при вас.
— Понятно,— сказал Мыльников, покидая кабинет директора с головой на плечах и с выговором в приказе.
Брак по-московски
Начну с того, что никогда раньше не доводилось мне бывать в Москве. Все свои тридцать лет я безвыездно прожил в Кишинёве. И тут вдруг такая удача — командировка в столицу. Собрался в два счета, взял билет на ТУ-134 и уже в небесах загодя стал прикидывать, куда в Москве пойти, что повидать. Лечу и, честно говоря, волнуюсь, как меня Москва встретит, не растеряюсь ли там с непривычки.
Долетел я отменно. По пути с аэродрома в автобусе прилип к окну, не оторвёшь. Вот она какая, Москва,— ни конца ей ни края!
Приехал в гостиницу «Россия», номер достался — лучше не бывает. Окно во всю стену — смотри, любуйся.
Через полчасика привёл себя в порядок, спустился в ресторан. Отведал московской солянки, московского пивка и вернулся в номер с намерением не теряя ни минуты отправиться в город.
Надел уже плащ, вдруг звонит телефон. Снимаю трубку.
— Алло!
И в ответ слышу незнакомый женский голос: