У всякой драмы свой финал
Шрифт:
Молодой человек обернулся и неожиданно, буквально мгновенно, между ними вспыхнула драка. Двое накинулись на одного и стали избивать. Он защищался как мог, но было видно, что умел он это делать очень плохо, потому что двое легко с ним справлялись. Он быстро был сбит с ног и окровавлен. Глеб показал охранникам:
– Разнимите!
Те кинулись растаскивать, но получили резкий отпор и были втянуты в драку. Началась потасовка между ними и двумя напавшими на молодого человека.
Тот в это время с трудом поднялся с асфальта.
– Спасибо за помощь. Но я бы и сам справился.
– Сомневаюсь, – сказал Глеб, видя, как отчаянно бьются с охранниками его противники.
Отвернувшись, молодой человек вдруг дерзко кинулся в гущу схватки, и Корозов увидел у него в руке нож, занесенный над головой одного из противников. Еще мгновение и произошло бы непоправимое.
Сорвавшись с места, Глеб схватил за руку парня и рванул на себя. Тот развернулся, шальными глазами вперился в Ко-розова, и будто что-то в его мозге переключилось, замахнулся ножом на Глеба. На лице было дикое выражение, которое однозначно говорило, что молодой человек, не задумываясь, ударит ножом.
Но своим ударом Корозов упредил его. У молодого человека подкосились ноги, он обмяк, завалился набок, нож выпал из руки. Глеб машинально нагнулся за ножом, подхватил и сунул в карман пиджака. Наклонился над парнем, протянул руку, чтобы помочь подняться:
– Ты что-то не на шутку разошелся. На всех кидаться с ножом начал.
Мотая головой, тот встряхнулся, привстал, метнул глазами по асфальту, нервно спросил:
– Где нож?
Хлопнув себя по карману, Глеб дал понять, что лучше, если нож останется у него. Парень зло задрожал, схватил Корозова за пиджак:
– Нож! – потребовал с яростью.
Было видно, что он находился в таком состоянии, когда не только нож нельзя было давать ему в руки, но даже к простой авторучке подпускать опасно. Глеб оттолкнул его, один из охранников оттеснил дальше.
Внезапно парень резко развернулся к своей машине, прыгнул в салон, сорвал авто с места и скрылся в транспортном потоке.
Двое дравшихся с охранниками, видя, что противник ускользнул, отступили в гущу зевак, собравшихся на тротуаре, и один из двоих пригрозил Корозову:
– Ты пожалеешь, что ввязался не в свое дело!
Оба мгновенно пустились наутек и исчезли за углом театра. Глеб смотрел сердито. Подбежав к нему, Ольга стряхнула с его пиджака грязь, приговаривая:
– Ну, вот зачем ты ввязался? Сколько раз обещал мне никуда не влезать? Как я могу верить твоему слову?
– Оленька, – оправдывался муж, – я же хотел как лучше. Хотел прекратить драку. Откуда я мог знать, что все так обернется, что парень готов будет устроить поножовщину?
– Хотел, хотел. А если бы он тебя пырнул?
– Но не пырнул же, – отвечал он. – Виноват, прости, больше не буду. – Обнял ее, поцеловал в висок и повел к машине.
Охранник
– Долго вы что-то возились с теми двумя. Долго, – вспомнил про нож, вытащил его из кармана, положил на ладонь.
Увидав нож, охранник присвистнул восхищенно:
– Вот это финкарь! Настоящий кинжал!
Ручка небольшого кинжала была отделана драгоценными камнями, лезвие поражало остротой. Глеб рассматривал его и удивлялся. Цена вещи была определенно высокой.
Покачав головой, Ольга выразила свое мнение одной фразой:
– Это очень дорогой нож, Глеб, его надо вернуть.
– Вижу, вижу, Оленька, – он положил кинжал себе под ноги, достал из кармана носовой платок и вытер руки. – Естественно его следует вернуть, вот только неизвестно кому.
– Мне кажется, – сказала Ольга в продолжение первой фразы, как бы умудренная определенным опытом, – молодой человек обязательно вернется за этим ножом.
Нагнувшись, Корозов снова взял кинжал в руки:
– Чем быстрее вернется, тем лучше, – ответил. – Нож непростой.
Автомобиль отъехал от театра и медленно влился в дорожный поток.
Молодой человек был нервно-возбужденным, резко крутил рулем то вправо, то влево, рывками давил ногой то на педаль газа, то на педаль тормоза. Машина дергалась из стороны в сторону. Разгонялась и тормозила. Обгоняла и отставала.
Крайняя степень лихорадочности выбивала парня из равновесия. Он плохо видел дорогу, она расплывалась перед его глазами, терялась из вида. В какой-то миг он понял, что надо остановиться, что в таком состоянии ехать опасно. Поэтому круто свернул к обочине, выскочил за бордюр, застопорил авто. Схватился руками за голову, и застонал, заскулил от отчаяния и злобы. Ударил кулаками по рулю:
– Убью, убью, убью! – но кого он хотел убить, непонятно.
Лицо было в крови и ссадинах, светлая рубаха на животе порвана, измазана кровью и грязью, руки дрожали мелкой противной дрожью точно так же, как дрожали губы, и точно так же, как дрожал голос, когда произносил слова:
– Убью, убью! – нервно вылез из автомобиля, несколько раз ударил ногой по переднему колесу, произнося все те же слова, как будто колесо было причиной всех его несчастий.
Мимо с шумом проносились машины, но молодого человека сейчас полностью поглотили его мысли и он ничего кругом не замечал.
Наступали сумерки, по обочинам дороги зажглись светильники, автомобили включали фары.
Молодой человек несколько раз обошел вокруг машины, унимая собственную дрожь и понемногу успокаиваясь. После этого глянул на время и, спохватившись, снова прыгнул в салон автомашины.