Уайклифф и охота на диких гусей
Шрифт:
– Уже появился.
Керси изумился:
– Это что, тот самый револьвер на пляже у набережной? Будь я проклят' – он откинулся в своем кресле, чтобы удобнее было переваривать новость. – Значит, все-таки это сделал кто-то из местных… А мы уж списали дело на гастролеров…
– Я думаю, что из этого револьвера совсем недавно стреляли.
Керси раздавил бычок в приспособленной под пепельницу жестяной крышечке.
– Никаких отпечатков небось?
– Смит сейчас проверяет это, но было бы странно, если бы отпечатки нашлись.
– Это точно. Значит, не за что ухватиться?
Керси работал
– Я думаю, ухватиться нужно за тот самый конец, который вы в свое время упустили, – заметил Уайклифф. – То есть за Паркинов.
Керси кивнул:
– Согласен, только вряд ли это нам много даст. Помнится, с меня в свое время семь потов сошло. С ними разговаривать – все равно что петь в одиночной камере. На отклик рассчитывать нечего.
– Что поделаешь, надо попробовать еще раз. Во всяком случае, они имеют право узнать, что часть похищенного у них имущества найдена.
– Хотите, чтобы я поехал с вами, сэр?
– Ну, я без машины… Хорошо бы поехать вместе на твоей.
Керси подумал и сообщил:
– Сестра, эта Гетти, настоящая затворница. Думаю, она вообще из дому никогда не выходит. Зато майор каждое утро выползает на Бир-стрит в своем синем свитере и вельветовых штанах, со смешной плетеной сумочкой. Если на улице дождь или холодно, он надевает старую офицерскую шинель. Сперва заходит за газетами, чтобы узнать, какие лошадкивыставляются на бега, потом заглядывает к своему старому приятелю из антикварной лавки. Дальше идет в лавку букмекера, потом – в мясную лавку, булочную, и наконец – в свечную лавку. Последний адрес меня лично совсем не удивляет – во время своего последнего визита к ним я заметил, что дом полон Дыма от масляных печек. В общем, Паркин – местная достопримечательность, как тут говорят. – А что, он делает ставки у букмекера?
– Да, но я слышал, что ставит он исключительно на лошадей, которые хромают хотя бы на одну ногу… – Керси хихикнул. – Так сказать, из милосердия к букмекеру – как будто хоть один букмекер в мире нуждается в милосердии…
Они проехали через центр города и дальше – по направлению к старой гавани, где находилась Бир-стрит. В начале двенадцатого солнце уже сияло вовсю, но людей на улицах было мало – разве что облаченные в старомодные костюмы прихожане возвращались со службы из церкви к своим праздничным воскресным пирогам, испеченным в микроволновой печи… Бир-стрит была в эпоху королевы Елизаветы главной улицей города, а теперь она вилась как ненужный придаток по окраине современного делового центра и упиралась в бухту. За обладание участками по Бир-стрит молодые деловые реформаторы отчаянно боролись с консерваторами, приверженцами старого образа жизни. Тут все средства шли в ход.
Проехав до половины улицы, они свернули на Догс-Лег-Лейн, своими изгибами и правда напоминавшую собачью ногу, – аллейку между домами, которая оставалась последним напоминанием о елизаветинской эпохе. Дорога резко взмывала вверх, и после двух крутых поворотов, из-за которых она и получила свое название, неожиданно выходила на передний крепостной вал. Крепость
Именно у этого крепостного вала военные инженеры викторианской эпохи построили кирпичные дома для старших офицеров гарнизона. По архитектуре они вполне напоминали современные жилые дома, но окружены были великолепными садами, спускающимися вниз по склону, и вид отсюда открывался изумительный.
По сравнению с соседними домами третий номер казался неухоженным. В саду разрослись настоящие джунгли, створки ворот косо висели на петлях, а тропинка, ведущая через сад к входной двери, напоминала полосу препятствий из-за глубоких ям и крутых ступенек, неожиданно возникающих под ногами.
Да тут ничего не изменилось к лучшему, – проронил Керси.
Они позвонили в дверь. Им открыл здоровенный мужчина в боцманском свитере, мятых вельветовых брюках и шлепанцах.
Уайклифф представился и спросил:
– Вы – майор Гэвин Ллойд Паркин?
– Да. Что вам нужно? – Этот хриплый голос вызвал у Уайклиффа ответное желание слегка откашляться.
Так, значит, это и есть майор Гэвин Ллойд Паркин, из Королевского Флота». За пятьдесят, стриженный под машинку, массивные черты лица и серые, чуть навыкате, глаза.
– Проходите в дом.
В пыльной, элегантной в своей неряшливости и какой-то заброшенной гостиной ощущался смутный запах старого жилья. И в то же время на стене висел роскошный турецкий ковер, изображавший «Древо желаний», стояло глубокое кожаное кресло, рояль – почти наверняка давно уже расстроенный – и два массивных буфета с бело-голубым фарфором.
Паркин предложил гостям присаживаться, однако сам остался у окна, и глыба его огромного тела заслоняла весь свет. Керси тоже не стал садиться.
Чуть более двух лет назад ваш дом подвергся ограблению со взломом и, помимо прочих вещей, был украден револьвер вашего отца. Так ли это? – спросил Уайклифф.
Паркин издал короткий утробный скрежет, который вполне мог означать и простой смешок:
– Вот уж хорошо сказано – «помимо прочих вещей». Японская коллекция моего отца пропала бесследно, а ведь старику даже не приходило в голову, что ее имеет смысл застраховать!
– Мы пришли сообщить вам, что пистолет найден, совершено случайно. Я нашел его на пляже у Сент-Джуллиот. В нем были патроны, и я предполагаю, что из него недавно стреляли.
Серые немигающие глаза уставились на Уайклиффа.
– А какого черта он оказался на пляже?
– Не имею понятия, но мы постараемся это выяснить. А это значит, нам придется еще раз изучить то ограбление и, возможно, найти вора.
Майор пожал громадными плечами:
– Ну да… Ну что ж, я не против, только вряд ли вам что-нибудь удастся. В первый раз, во всяком случае, не удалось.
– Вы, может быть, помните, что сержант Керси занимался расследованием ограбления? – заметил Уайклифф.
Паркин безучастно посмотрел на Керси.
– Конечно, я еще раз изучу архивные материалы по делу, – продолжал Уайклифф. – Но тем не менее я просил бы вас еще раз изложить все известные вам обстоятельства, а также показать место, где хранился пистолет и другие пропавшие вещи.
Казалось, Паркин собирался возразить, но потом передумал:
– Как угодно. Пойдемте со мной.