Уайтбол
Шрифт:
Память — вообще довольно забавная штука. До последнего момента был уверен, что Вик Малов — рыжий, длинный, с контактными линзами, не в себе парень, которому пол-универа прочило великое будущее. Оказалось — вовсе нет, тот — Вит Белов, уже несколько лет как осевший во внешнем космосе, на Синильге. А Вик — совсем наоборот: маленький, толстый, чернявый. Такой же Малов, как я — Рабинович. Вечный тамада и душа компании, которого я помнил совсем смутно, поскольку будучи в компании надирался раньше всех. А еще Вик Малов — радио без выключателя: вот это вспомнилось очень быстро.
— Я тебя чуть не кинул, — сообщил он мне сразу после «здрассьте». Совершенно по-свойски, будто только вчера разъехались в разные края. — До последнего момента был уверен, что ты прибываешь на Северный вокзал. Убей — не знаю, почему я так решил. Маразм, должно быть, начинается.
В кафе, куда мы заскочили пообедать, и после — всю дорогу до гостиницы,
— Я, наверно, все не по делу болтаю, — спохватился он где-то в середине пути. — Извини, нервное.
И, видимо, тут же решил, что его уже извинили. В том числе — авансом.
— Так вот…
Когда добрались до гостиницы, я уже знал, что Ри (биофизик) — один из соавторов программы коммуникации с Чужими, и сам он — совершеннейший Чужой (с кем поведешься), общаться с этим типом крайне трудно — «фиг знает, что творится у него в голове». Приглашенные геологи — гей-тандем, «имей в виду и постарайся не ляпнуть в их присутствии что-нибудь шовинистское». В отеле «Восточный» — куда мы едем сейчас — имеется бассейн и тренажерный зал, но «туда лучше не ходить — разоришься»; вполне демократичный спорткомплекс — всего в двадцати минутах ходьбы, на окраине парка. А в пределах «Восточного» лучше никакими дополнительными сервисами не пользоваться, потому тамошние хозяева «зажлобились совсем». На эту гостиницу «давно бы забили, но у нас с ними договор на обслуживание еще не закончился»… и так далее.
В конце концов, у меня от обилия информации распухла башка, даже таинственный уайтбол уже не интересовал. В отеле я с радостью отделался от провожатого и отправился в номер приводить себя в порядок.
Вечером перезнакомился с командой. Люди как люди. Геологи — лысый бородатый Серж и курчавый безбородый Юра — не производили впечатления шибко уязвимых, при которых не дай бог чего-нибудь ляпнуть. А насчет биофизика Вик успел накрутить меня настолько, что я уже в тайне ожидал увидеть эдакого мутированного полуслизня, плохо владеющего человеческой речью. В реальности все оказалось не так страшно, хотя в первое время присутствие Ри внушало некоторую неловкость, в особенности его не слишком естественная, будто отрепетированная улыбка. Во всяком случае, ничего экзотичного: обычный старатель научных приисков, каких и на Земле достаточно. С головой ушедший в собственный клондайк, оттого не всегда адекватный. Непонятно, чем его так соблазнил Венский, что Ри соизволил оторваться от своей работы. Несколько раз я пытался спросить, но прихотливое течение общей беседы сворачивало в другое русло: интерес к Чужим явно превалировал над сомнительным уайтболом, о котором, похоже, собравшиеся уже знали все, что им полагалось. Оправдано, в общем-то, сворачивало. Еще не один десяток — а то и сотню — лет Чужие будут вызывать общечеловеческий ажиотаж. Эмоциональная амплитуда колеблется от раболепных воздыханий до чернейшей паранойи. Молимся и боимся. Прекрасно знаем, что от них нужно нам — и очень плохо представляем, что от нас нужно им… Официальная версия — мы снабжаем их расчетными данными о планетарных системах: сами Чужие равнодалеки как от астрономии, так и от математики. Но это, извините, явная фигня. На кой хрен космическим соседям наши расчетные данные? Миллионы лет без них обходились…
…После той моей аварии, десять лет назад, пока я настойчиво собирал утраченную информацию о себе — что-то удавалось выудить из собственной строптивой памяти, а что-то приходилось принимать на веру со слов врачей и родных — так вот, в тот болезненный период Чужие снились мне чуть ли не каждую ночь. Сюжет этих сновидений разнообразием не баловал: либо я нахожусь около поселения космических слизней, либо непосредственно в «муравейнике». Чужие непрерывно общались со мной, но суть общения, по закону сна, полностью ускользала под утро, оставляя ощущение чего-то очень хорошо понятого, но слишком сюрреалистичного, чтобы втиснуть в куцые рациональные рамки дневного сознания. Зато декорации, антураж сновидений помнились удивительно отчетливо. Проснувшись, я не всегда мог понять, где нахожусь на самом деле… Позже, когда я уже переселился на лесную базу, как-то по телевизору передали документальные съемки внутренностей «муравейника». Несмотря на плохое качество изображения многие детали показались
Тогда, десять лет назад, убитая надежда снова и снова возвращалась ко мне по ночам. И хотя остроты потери я со своей разодранной в клочки памятью не ощущал, сны портили настроение, тяготили и заставляли страдать. Психотерапевт, который мной занимался, устал воевать с этим упертым отчаянием Несбывшегося [1] и посоветовал сменить обстановку. Я сменил — отправился работать в леса: продолжать жить несложившейся судьбой в конце концов стало невыносимо.
Несколько дней мы болтались в Среднеросске, дожидаясь пятую приглашенную — Александру Луневу, психологиню из внешнего космоса. Утром команда расползалась кто куда, вечером собиралась в баре «Городе циклопов», в нескольких остановках от гостиницы. Ничего особенного, на мой взгляд, в этой забегаловке не было — ничего, кроме приватной домашней обстановки. Но ее-то, как раз, создать сложнее, чем умопомрачительный интерьер… Стены «Города» — драпированная голубовато-фиолетовая ткань. Вдоль стен проходит пандус, ведущий наверх, в мансарду. Пол в зале мягкий, стойка по форме напоминает планетарный челнок, а над стойкой висит гигантская кукла — улитка без панциря с одним белесым глазом и огромным фонарем во лбу. Кукла слегка покачивается, постепенно обходя «взглядом» зал справа налево и обратно. Мягкий голубоватый луч от ее фонаря бегает по столикам и стенам… «Похоже на настоящий Город?» — спросили у биофизика. «Более-менее, — ответил ученый на отличном русском. — Только полы все-таки жесткие. В настоящем муравейнике часто приходится на четвереньках ползать, для устойчивости… Ну, и циклоп парящий — конечно, нонсенс. Рожденный ползать летать не может, так, кажется?». — «Может, это сумасшедший циклоп?» Ри юмора не понял [2] , ответил серьезно: «Лично я до сих пор не встречал сумасшедшего циклопа. На редкость нормальны». — «Жуть какая, — поморщился Юра (тот, который без бороды). — Может, они еще и водки не пьют?» — «У меня полевой напарник водки не пьет, — сообщил я. — Но он, правда, о двух глазах и — примат». — «Все равно, — твердо сказал Юра. — Разлагающее влияние Чужих — налицо.»
1
Несбывшееся — лирико-философский образ в произведениях Александра Грина
2
«Учитель: Дети, запишите предложение: «Рыба сидела на дереве».
Ученик: А разве рыбы сидят на деревьях?
Учитель: Ну… Это была сумасшедшая рыба». (А. и Б. Стругацкие)
…Прекрасно помню день и даже минуту, когда в жизни случился резкий перелом. Чертово Судьбоносное, дремавшее целых десять лет, бесцеремонно воткнулось в мою реальность, та треснула и раскололась пополам — на до и после. Нетерпеливое ожидание чуда обернулось гнетущим предчувствием неизбежного кошмара…
В тот вечер все было не так. Не успели расположиться — до нашего столика домотался какой-то панкующий урод. Чего хотел — осталось тайной, но приставал ко всем по очереди, обижался на любое слово, предлагал выйти то одному, то другому.
Урода вывела охрана, но спокойнее не стало: за соседним столиком шумно отмечала что-то небольшая межнациональная компашка. Гуляли с кавказским размахом и по-русски громко.
— Может, перейдем куда-нибудь в другое место? — предложил Вик.
— Все занято, — отозвался Серж (тот, который лысый), пробежавшись взглядом по залу.
— Поищем другое кафе.
— У тебя идеи есть? А то ведь можно полвечера бродить.
— Здесь нынче экстрим какой-то, а не отдых… Эй, друзья, нельзя ли потише?..
Пьяный белобрысый парень из-за соседнего столика повис у Вика на плечах, отчего тот чуть не свалился со стула:
— Бра… братан, спокуха. У нас тут… понимаешь… тут…
— Все понимаю, но потише нельзя?
— Да ладно, — успокаивающе произнес Ри. — Не так уж они и мешают.
— Давно гудят, — я кивнул на соседей. — Нагуделись порядком, может, сами уйдут.
— И я о том же.
Кукла, изображающая циклопа, в тот вечер светила не так, как обычно. Вместо мягкого, ровного луча — серия стробоскопических вспышек. Неплохо для шоу, но пить водку и беседовать при такой иллюминации — сомнительный кайф.
— Ри, что он говорит? — спросил Серж, указывая на «циклопа».
— Он не говорит, он кричит, — Ри улыбнулся. — Все кричат, и он тоже. Свет — дистанционная форма общения, очень бедная в плане лексикона. Говорят они при телесном контакте посредством электрических импульсов.
— Не надо мне лекцию для заочников. Я спрашиваю, что он хочет сообщить.
— Очень похоже на сигнал опасности. Он непрерывно кричит об опасности. На моей памяти земляне видели такую продолжительную панику один-единственный раз. Кончилось это серьезно.