Убедительный довод

Чайлд Ли

Мы начали с первой комнаты слева. Виллануэва что есть силы ударил в дверь ногой. Замок сломался, косяк треснул, и дверь распахнулась. Я шагнул внутрь. Комната оказалась пустой. Квадратное помещение десять на десять футов, окно, стол и стеллаж с ящиками. Я вышел в коридор, и мы, каждый развернувшись, приступили к следующей комнате. Она также оказалась пустой, но в ней нас ждал приятный сюрприз. Внутренняя перегородка между этой и соседней комнатами отсутствовала. Помещение имело размер десять на двадцать футов. Две двери в коридор. Три стола.

На них компьютеры и телефоны. В углу вешалка с женским плащом.

Мы прошли до конца коридора. Четвертая дверь. Третья комната. Виллануэва выбил дверь, я вынырнул из-за косяка. Пусто. Еще один квадрат десять на десять.

Без окон. Стол, над ним большая пробковая доска с приколотыми записками. На полу восточный ковер.

Четыре позади. Впереди еще две. Мы выбрали комнату справа сзади. Виллануэва вышиб дверь. Я вошел. Никого. Десять на десять, выкрашенные белой краской стены, серый линолеум. Комната оказалась совершенно голой. В ней не было ничего. Кроме кровавых пятен. В комнате сделали уборку, но недостаточно чисто. На линолеуме были бурые разводы от половой тряпки. На стенах брызги. Часть пытались оттереть. Другие вообще не трогали. Вдоль плинтусов шли темно-бурые полосы.

– Горничная, – сказал я.

Никто мне не ответил. Мы долго стояли в комнате, неподвижно, молча. Затем вышли в коридор, развернулись и направились к последней комнате. Вышибли дверь. Я вошел первый, держа пистолет наготове. И застыл на месте.

Это была тюрьма. И она была пустой.

Десять на десять. Белые стены, низкий потолок. Без окон. На полу серый линолеум. На линолеуме матрас. На матрасе смятая простыня. Десятки упаковок от продуктов. Пустые пластиковые бутылки из-под воды.

– Она была здесь, – сказала Даффи.

Я кивнул.

– То же самое, что было в подвале особняка.

Пройдя в комнату, я приподнял матрас. Под ним фамилия «Джастис», выведенная большими буквами пальцем. И сегодняшнее число, шесть цифр, день, месяц, год. Цифры бледнели слева направо, а затем снова становились четкими после того, как Тереза Даниэль обмакнула палец во что-то бурое.

– Она надеется, мы идем по ее следу, – сказал Виллануэва. – День за днем, место за местом. Умница!

– Это написано кровью? – спросила Даффи.

В воздухе пахло несвежей пищей и несвежей одеждой. А также страхом и отчаянием. Тереза слышала, как умирала горничная. Две тонкие двери не могли заглушить страшные крики.

– Надеюсь, это соус, – сказал я.

– Давно ее отсюда перевезли?

Я заглянул в ближайшие упаковки из-под еды.

– Часа два назад.

– Проклятье!

– В таком случае, пошли, – сказал Виллануэва. – Нам нужно ее найти.

– Дайте мне пять минут, – сказала Даффи. – Мне нужно найти что-нибудь такое, что можно будет передать БАТО. Все должно быть чисто.

– У нас нет пяти минут, – возразил Виллануэва.

– Даю тебе две минуты, – сказал я. – Хватай все что сможешь; смотреть будем потом.

Мы

вышли из камеры, стараясь не смотреть на склеп напротив. Даффи направилась сразу в комнату с восточным ковром. «Разумное решение», – мысленно отметил я. Вероятно, это был кабинет самого Куинна. Он был именно таким человеком, который застилает пол в своем кабинете ковром. Даффи схватила со стола толстую папку с надписью «Текущее» и сорвала с доски все записки.

– Живее! – поторопил ее Виллануэва.

Мы вышли через переднюю дверь ровно через четыре минуты после того, как я разбил окно в туалете. Казалось, прошло уже четыре часа. Мы быстро забрались в серый «торес» и уже через минуту были на магистрали номер один.

– Поезжай на север, – сказал я. – Нам нужен центр города.

Сначала мы молчали. Не смотрели друг на друга. Ничего не говорили.

Мы думали о горничной. Я снова сел назад, а Даффи спереди разложила на коленях бумаги Куинна. Поток машин тащился через мост медленно. Сотни человек направлялись в центр города за покупками. Все ехали осторожно. Дорожное полотно было скользким от дождя и соленых брызг. Даффи перебирала бумаги, быстро пробегая их взглядом. Наконец она нарушила молчание. Это явилось огромным облегчением.

– Тут одни сплошные загадки, – сказала Даффи. – Только «ББ» и «КК».

– «Большой базар» и «Ксавье экспорт», – сказал я.

– ББ занимается импортом, – продолжала Даффи, – а КК экспортом. Но, несомненно, они связаны друг с другом. Это две половины одного дела.

– Мне все равно, – сказал я. – Мне нужен только Куинн.

– И Тереза, – добавил Виллануэва.

– Баланс за первый квартал, – сказала Даффи. – Если так будет продолжаться и дальше, в этом году ребята заработают больше двадцати двух миллионов долларов. По-моему, для этого нужно очень много оружия.

– Четверть миллиона дешевых пистолетов, – заметил я. – Или всего четыре танка «Абрамс».

– «Моссберг», – сказала Даффи. – Тебе знакомо это название?

– А что?

– КК только что получил от него партию товара.

– «О. Ф. Моссберг и сыновья», – сказал я, – завод по производству охотничьих ружей. Расположен в Нью-Хейвене, штат Коннектикут.

– А что такое «Убедительный довод»?

– Марка ружья. «Моссберг М500», прозванное «Убедительным доводом». Такое любит полиция.

– КК отправляет куда-то эти «Убедительные доводы». Двести штук. Общая сумма по накладной шестьдесят тысяч долларов. На самом деле это бартер на что-то, полученное ББ.

– Импортно-экспортные операции, – заметил я. – Так все и делается.

– Но только суммы не сходятся, – продолжала Даффи. – Согласно накладным, ББ получает товар на семьдесят тысяч. То есть, КК получает чистых десять тысяч прибыли.

– Магия капитализма, – усмехнулся я.

– Нет, подожди, вот еще бумага. Теперь все сходится. Двести «Убедительных доводов» и подарок на десять тысяч долларов, чтобы быть в расчете.