Убери руки, подонок
Шрифт:
— Ты последний оставался! — пищит сквозь слезы девчонка. — И на камере видно твою кофту! Хватит! Придется отвечать за всю грязь, что ты устроил!
— Я намыл, блядь, все за двоих и ушел домой!
Нервно сжимаю губы и вдавливаю пальцы в хрупкие плечи. Будто пытаюсь вразумить ее. Заставить доверять мне. Только она стоит и лишь хлопает ресницами, а большие глаза уже покраснели от слез.
— Ты ужасен! И место твое в тюрьме, животное! Надеюсь, скоро ты вновь туда вернешься!
Отпускаю девчонку, и она сразу убегает.
Я сдавливаю челюсть до болезненного спазма, а судорога сводит мои дрожащие кулаки. Вот сейчас я бы с удовольствием разнес этот долбаный туалет
Справедливость?! Доброта?! Милосердие?! Где, сука, все это?! Реальный мир хуже тюрьмы! Заключенные хотя бы не скрывают своей сущности, зато святые люди на свободе прячутся под коварными масками лицемерия и вранья!
На улице меня уже ожидает патрульная машина. Заебись.
— Садитесь, мистер Уайт. И давайте без шуточек.
Мой надсмотрщик поправляет бляшку ремня на тугом круглом животе и открывает для меня заднюю дверь машины.
Громко выдохнув, сажусь в салон.
— Я не делал этого, — уже безжизненным тоном хриплю я.
Он посматривает на меня в зеркало заднего вида.
— Возможно. Однако факты, малыш, против тебя.
— Ну и где в этой гребаной жизни справедливость?! — надрывно рычу и откидываюсь на спинку сиденья.
Тыльной стороной ладони жму на веки, пока перед глазами не появляется множество белых точек, а в ушах — гулкий звон.
— Явор, — спокойно начинает мистер Роналдс, мой куратор, — ты мне нравишься. Я не вижу в тебе преступника. Но и не могу верить тебе на слово. Я знаю Раймона. Когда-то он хорошо мне помог, и лишь поэтому случившееся сегодня не выйдет за пределы моего участка. Но ты на одну неделю ограничен в передвижениях за пределами дома. — Он сурово сдвигает брови, а после мягко подмигивает мне.
Молчу и перевожу взгляд в окно, устало прижимаясь лбом к стеклу. Парадокс. Но среди всех окружающих я нахожу понимание только у копа. Старик хотя бы не обвиняет и не читает тупых нотаций. А мне и этого достаточно. Я готов принять любое наказание, но пустая болтовня о правилах поведения и приличия невыносима.
Подходим к двери таунхауса, но не успеваем постучать, ее открывает Эстер. Она с ужасом смотрит за мою спину, где стоит мой куратор.
— Явор?! Ч-что случилось? — тревожно интересуется Эс, нервно переводя взгляд с полицейского на меня.
— Ничего. — Прохожу в дом и сразу поднимаюсь в свою комнату.
— Явор, иди сюда! Вернись! Явор! — звонко кричит Эстер в спину, но я не хочу ее сейчас слышать. Тем более она все равно мне не поверит. Вставляю наушники и, включив на всю Rammstein, без сил заваливаюсь на кровать. Пусть басы выбьют из головы все гадкие мысли. Не желаю думать ни о чем. Просто хочу уйти в забвение…
16
Бриджида
Люди обладают такой удивительной способностью в один миг вызвать к себе жуткое отвращение. В случае с новеньким так и получилось. Я изначально неадекватно воспринимала этого парня. То оскорбляет, то неумело проявляет какие-то знаки внимания… если это можно так назвать. Но все перестало иметь значение, когда сегодня я переступила порог отцовского кабинета и узнала о том, что над нашим горем снова поглумились. Видеть боль в глазах папы — самое ужасное на свете, а от невозможности что-либо изменить я просто рассыпаюсь как хрупкое стекло.
Пересматриваю то злополучное видео с участием блондинистого подонка, который с ужасающей жестокостью разносит в щепки перегородки, крошит зеркала, превращая их в расколотые острые льдины, ломает биту
Нужно поговорить с Чезаром. Ведь теперь мне требуется защита, и я даже готова попросить его об этом. Потому что боюсь белобрысого психа. Под неспокойные мысли не замечаю, как добираюсь до братства. Захожу в корпус брата. И бардак, что с каждым шагом поглощает со всех сторон, выворачивает меня наизнанку. Дурной запах паршиво застревает в горле. Да уж, горничной тут есть, где разгуляться. Видимо, чистоплотность здесь не в моде.
— Виски?! — Брезгливо переступаю через пустые бутылки и окурки, которыми усыпан пол. Боже! Еще и использованные презервативы. Гадость. — Виски?!
В ответ снова тишина, а во мне уже буквально пульсирует нестерпимое желание покинуть это место. Однако собрав волю в кулак, решаю попытать удачу. Подхожу к его двери, но, взяв за ручку, останавливаюсь. Сначала, решаю, что стоит постучаться, вдруг он не один. Стук. Два. Три. Ничего. Будучи в курсе, как крепко он спит, перехожу на кулаки и долблюсь в нее, пока дверь сама не отворяется, а я не вваливаюсь в комнату. От неожиданности замираю. В нос ударяет стойкий запах ядреного перегара. На кровати лежит Чезар. Но то, что я вижу дальше, приводит меня в шок. На нем та самая красная толстовка с капюшоном, что и на видео. Она испачкана багровыми пятнами. И разбитые кулаки, покрытые запеченной кровью, говорят мне о многом.
От понимания того, что это он устроил погром в универе, ноги подкашиваются, но я успеваю опереться о тумбу. Прикрываю ладонью рот и до боли зажмуриваюсь. Из стороны в сторону мотаю головой. Нет. Нет. Нет. Этого не может быть. Чудовищем оказался мой родной брат.
Больше не задерживаясь ни на минуту, вылетаю из этой помойки и не могу сдержать обжигающего потока горьких слез. Что творится в этом мире?! Откуда в людях столько грязи?!
Я даже не рассматриваю вариант вернуться в университет и без всяких раздумий направляюсь домой. Бегу, не замечая жгучего холода, который раздирает мое горло. На фоне эмоционального стресса я впервые прогуливаю пары. Но в таком состоянии меня никто не должен видеть. Как он мог написать такое о нашей маме?! Как?! Что сподвигло его на такой ужасный поступок?! Никогда его не прощу! Никогда!