Убери руки, подонок
Шрифт:
— В тюрьме… — он останавливается и шумно сглатывает, — я сделал это по инерции… прости.
Я рвано хватаю воздух. Сейчас он без маски. Совсем другой. Без напускной вальяжности. Словно сбросил ядовитую броню.
— Я пришла сказать, что верю тебе.
Он поднимает на меня взгляд и тут же, отталкиваясь от стены, направляется в мою сторону. Интуитивно я делаю шаг назад.
— Ты знаешь, кто это сделал?
— Это не важно. Я больше ничего тебе не скажу.
Но моя решимость меркнет, когда его широкая ладонь обвивает шею и слегка сдавливает ее. Кажется, все вокруг слышат, как бешено колотится мое сердце.
— Скажи мне, кто это! — неумолимо требует он.
Я лишь отрицательно
17
Явор
Ей что-то известно. А я понятия не имею, как расколоть малявку. Ее лицо так близко ко мне, что я ненароком скольжу по нему взглядом. Яркие, ничем не замаскированные веснушки рассыпаны на щеках, словно золотая пыль. Переключаю внимание на небольшую татуировку.
— Колибри, значит? — Скольжу большим пальцем по маленькой птичке, набитой на шее. Яремная вена начинает пульсировать сильнее, заставляя трепетать тонкую кожу девчонки. — Упорство. Энергия. Сила. И как может такая хрупкая птичка умещать в себе все эти качества?
— Может, — железобетонно припечатывает гуманоид.
От мягкого скольжения по фарфоровой коже пальцы начинает покалывать мелкими иголками, запуская в организме цепную реакцию. Кровь буквально закипает, разнося по венам кислород в двойной порции. Рядом с ней я как будто оживаю. Но что в этой девчонке такого? Не могу понять.
— Я тоже заметила у тебя татуировку, — вырывает меня из прострации тонкий голосок. — На спине, — неуверенно добавляет она. — Позволишь взглянуть еще раз?!
Всматриваюсь в ее серые глазища и вижу грядущий рассвет. Только вот темная радужка не позволяет проникнуть солнечному свету и поглощает зрачок холодной россыпью тумана. Выпускаю тонкую шею из своих рук, и ощущение пустоты неприятно холодит ладони. Охота вновь сжать ее до хруста. Почувствовать в своей власти хрупкую плоть. Поэтому, чтобы выбросить из головы одержимую мысль, поворачиваюсь к ней спиной и позволяю рассмотреть татуировку.
— Что молчишь? Нравится? — ехидно интересуюсь, догадываясь, что малявка просто залипла.
А потом она дотрагивается тонкими пальчиками и плавно скользит по изгибам китайских иероглифов. Мое тело мгновенно превращается в оголенный нерв, а грудь начинает вздыматься сильнее. Но, к своему удивлению, я не останавливаю девчонку. Каждое невесомое прикосновение прошибает, словно удар молнии. Меня оглушает взрывной волной давящего ощущения опасности. Выброс адреналина в крови зашкаливает и остро обжигает изнутри, заставляя сердце отбивать рваный ритм. Сука, что за ненормальная реакция?! Стараюсь справиться с наваждением, и ее голос помогает мне, выдирая из забытья в реальность, от которой я бы сейчас с удовольствием отказался, позволив девочке исследовать каждую татуировку на своем теле.
— Так что она обозначает?
Девчонка убирает руку, и я непроизвольно вздыхаю, будто меня освободили от сковывающих цепей. Решительно разворачиваюсь к ней, не выдавая охвативших эмоций.
— У меня не такая светлая татуировка, как у тебя, мелкая. Эти символы означают крик ворона. — Она снова одаривает меня невинным взглядом. Это начинает раздражать. — Символ ветра и пророчества. Солнечное добро и одновременно мрак зла. Мудрость, сплетенная с разрушением войны. Понимаешь, к чему я веду?
— Красиво, — шепчет она с придыханием.
— Дура ты.
Переборов желание вдавить ее в стену и сожрать маленькие губы, хватаю девчонку под руку и выталкиваю за дверь. Глупая. Сама не знает куда лезет. Растопчу и не посмотрю на взгляд доверчивой лани. И вообще, с чего меня это волнует?! Ответ очевиден. Я испытываю что-то новое, ранее
Захожу в ванную и опираюсь о столешницу, впиваясь испытующим взглядом в свое отражение.
— Идиотка! — вырывается из моей груди, и я разбиваю зеркало. Мое отражение раскалывается на сотни осколков, а по руке стекает теплая капля крови. Вот нахрена она явилась ко мне?
Промыв руку от осколков, плотно заматываю ее полотенцем и, убедившись, что порез больше не кровит, выхожу из ванной, лениво направляясь в сторону кровати. Покидать комнату нет ни малейшего желания, поэтому остаток дня предпочитаю провести в компании «Викингов». Я беру IPad и заваливаюсь на мягкий матрас, но расслабиться мне не позволяет холодный предмет, впившийся твердым ребром прямо в спину. Отложив планшет в сторону, нащупываю рукой причиняющий мне дискомфорт объект и вытаскиваю из-под себя… телефон.
Вскидываю бровь и выпячиваю губу, с неподдельным интересом рассматривая его. Даже пароля нет. Легкомысленно, но интригующе! Любопытно, будет ли занятным для меня содержимое розового айфона?! Надеюсь, гуманоид удивит и скрасит мой досуг. Захожу в галерею, и весь энтузиазм падает на дно. Листаю кучу бессмысленных фотографий конспектов. Ну, конечно, что же еще может быть в телефоне у заучки! Хотя нет. Кое-что нахожу. Ай-яй-яй, проказница, маленькая Брида. И для кого же ты делала такие развратные фото?! На одном я основательно залипаю, рассматривая обнаженное тело девчонки. От влаги длинные волосы кажутся темнее, чем в жизни, а волнистая прядь небрежно свисает на лицо, добавляя необычности ее несуразной внешности. По пылающим щекам стекают крупные капли воды, размывая ее веснушки в неоднородные пятна. В больших глазах сверкает игривость, отчего на их фоне закушенная нижняя губа придает девчонке невинности. Ее тонкая рука лукаво прикрывает оголенные маленькие грудки, нарочно открывая розовенький сосочек между пальцев. От желания прикусить его даже зубы сводит. Внизу плоского живота едва заметен гладкий выступ, который она пытается шаловливо скрыть, слегка подняв бедро и прогнув спинку. В такой позе я даже смог разглядеть легкую округлость ее миниатюрной задницы. Это фото прямо оживает в моем воображении, из-за чего член болезненно упирается в ширинку. Скачаю-ка и себе ее фотосессию в душе.
Однако доносящиеся из-за дверей вопли вырывают меня из глубоких фантазий. Решаю не медлить и посмотреть, что же там происходит. Рывком поднимаюсь с кровати и, засунув телефон в карман, выхожу из комнаты. Как раз перекушу, желудок уже прилип к спине от голода, который я игнорировал в течение дня. Давненько я не слышал, чтобы мои приемные родители так ругались. Приближаюсь к кухне, и крики становятся более отчетливыми.
— Я вообще не понимаю, за каким хреном ты отвезла детей в Бостон! Явор адекватный парень, он ничего бы им не сделал, а вот ты — помешанная мамаша!
— Заткнись, Раймон! Это все твоя вина! Ты виноват в том, что случилось с Явором и в том, что я уехала с детьми к подруге! Ты разрушил то, что мы так усердно строили! А все из-за гребаных, мать твою, денег! Да я бы предпочла жить в нищете и не знать тех бед, что мы натерпелись!
— Поесть можно? — прерываю пылкие речи.
Они замолкают, и Эстер нервно трет переносицу. Ей явно неудобно.
— Еда на плите, — уставшим голосом произносит она. — Явор, мы уезжаем на неделю в Бостон. Дети поймали вирус и приболели. Как только их состояние улучшится, мы вернемся домой все вместе.