Убей когда сможешь

Тотис Андраш

— Эй, прекрати!

Он не слышал шагов жены, не заметил, как она оказалась у него за спиной. Марта была англичанкой, преподавала в средней школе английский язык дерзким, непослушным озорникам. И прекрасным, длинноногим девицам, похожим на манекенщиц, перед которыми Альбер робел всякий раз, когда с ними встречался. По-французски Марта говорила с едва заметным акцентом и — благодаря детям — шагала в ногу с наиновейшим молодежным жаргоном.

— Руководство по выживанию… знаменитый САС. — У жены национальные командос не пользовались столь высоким авторитетом, как у мужа. —

Айсберг… Сахара… Джунгли… Они что — сдурели?

— Почему? — оскорбленно спросил Альбер.

— Какого черта кто-то полезет в джунгли?

— Ну, например… — начал было муж.

— Значит, так ему и надо!

— А что, если…

— Пусть лучше работают как следует и будут повнимательнее хотя бы в Европе, где живет большая часть человечества.

— Но если ты плывешь на корабле и он…

— Мы живем в городах, дорогой, а не в джунглях и не в Сахаре. Пусть эти великие умники напишут, как нам выжить в таком городе, как Париж!

— Но…

— Как нам спастись от террористов, захватывающих заложников, как предотвратить транспортные аварии и несчастные случаи, что делать, чтобы нас не насиловали, в нас не стреляли и, когда я хожу за покупками, не избивали просто потому, что у меня другое произношение.

— Разве это случалось? — встревоженно спросил Альбер.

— Вот какую книгу надо написать! Такую и я бы купила. Напишите вы, полицейские. И издайте. И раздавать ее людям надо бесплатно.

— Знаешь… — начал было Альбер без особой уверенности.

— Ты уже столько всякой ерунды начитался, что и на самом деле мог бы написать.

Альбер задумчиво смотрел на руководство для САС. Неужели и он, если бы так не верил в английских командос, тоже считал книгу ерундой? А может, если французская полиция издаст такую…

На экране появился комиссар Корентэн. Он сидел за письменным столом, на фоне книжных полок с юридическими справочниками, в которые комиссар никогда не заглядывал, похвальными дипломами, несколькими архивными фотографиями из истории парижского отдела по расследованию убийств. Письменный стол почти совершенно пуст, столешница сверкает. Слева, где стоит пепельница, вверх тянется тонкий, синеватый трубочный дым, перед Корентэном — стопка досье. Он листает их, словно сейчас впервые увидел или словно зрители — это его коллеги, с которыми он жаждет поделиться свежей информацией.

Альбера всегда восхищали телевизионные выступления Корентэна. Комиссар выглядел так, будто авторы классических детективных романов вылепили его собственными руками, взяв за образец портреты своих любимых героев. Высокий, представительный мужчина, приближающийся к шестидесяти, но благодаря теннису, парусному и лыжному спорту и, разумеется, своему счастливому телосложению, сохранивший стройность фигуры. Его удлиненное лицо излучало интеллигентность и надежность. Волосы все еще не хотели редеть, а темные с проседью кудри ему очень шли. Альбер знал, что Корентэн совсем не так листает досье в присутствии своих сотрудников, знал, что шеф никакой важной информацией не располагает, но все-таки даже он ощутил какое-то доверие.

Комиссар говорил об убийстве Фанфарона, о котором уже писали газеты. Сказал, что

борцу перерезали горло, что оружием послужила бритва или острый нож, что убийца напал на жертву сзади, иначе бы Фанфарон защищался. И все это ему удалось преподнести как ценнейшую, конфиденциальную информацию. Затем на секунду появился Бришо и положил перед Корентэном какую-то бумагу. Альбер вскрикнул от восторга. Бришо тоже блестяще удавались подобные выступления. Он умел произвести впечатление серьезного, мужественного человека, миллионам телезрителей становилось ясно, что они видят на экране официальное лицо, сознающее свою ответственность перед обществом.

— Есть ли какая-нибудь связь между убийством и объявленными состязаниями? — спросил репортер.

— Это пока еще неизвестно, — предсказал Альбер.

— Рано было бы делать выводы, — ответил Корентэн.

— Но такая возможность существует, — сказал Альбер.

— Но следует проанализировать и эту возможность, — заявил комиссар.

Марта взглядом заставила Альбера умолкнуть, и он уступил поле боя своему шефу.

— Фанфарон был одним из организаторов события, вызывающего у многих антипатию, а благодаря афишам стал чуть ли не его символом. Следовательно, нельзя исключить, что кто-то, являющийся, скажем, противником этого… э-э-э… состязания, считал правильным, чтобы…

Репортер поспешил ему на помощь:

— Вы думаете, таким образом хотели воспрепятствовать организации состязаний?

— Как я уже говорил, расследование находится сейчас в такой стадии… — нерешительно произнес шаблонную фразу Корентэн.

— Вы не полагаете, что в данном случае можно ожидать дальнейших убийств?

Альбер увидел, что Корентэн ошеломлен.

— С такой возможностью всегда надо считаться, — сказал Альбер, и его голос заглушил слова Корентэна. Он глянул на Марту. Жена не казалась рассерженной. Она улыбнулась ему, и на мгновенье ее лицо напомнило улыбающийся персик с популярного плаката.

— Подумай, подумай над книгой!

Двое мужчин средних лет не имели никакого желания улыбаться. Оба они одеты в строгие костюмы, обуты в ботинки, начищенные до блеска, и это придавало обоим весьма старомодный консервативный вид.

— Чего они хотят? — Мужчина, не отрывая глаз от экрана, закурил.

— К Жиле они уже приходили, — сказал другой.

— Кто?

— Сыщик по фамилии Лелак. Явно человек этого паяца.

Репортаж закончился, на экране появился диктор, и один из мужчин выключил звук с помощью дистанционного управления. Телевизор стоял в углу на блестящих, хромированных стальных ножках.

— Чего он хотел?

— Расспрашивал о состязании. Вроде бы подозревал Жиле.

— Да? — Тот, что был постарше, с удовлетворением выпустил дым из носа. Второй молчал, словно нарушить эту церемонию было верхом неприличия. Когда дым рассеялся, мужчина вздохнул и тихо, словно боясь, что кто-то их подслушивает, сказал:

— Пожалуйста, наведи о нем справки. Поговори со своим другом, а если потребуется… потолкуйте и с этим Лелаком.

Глава вторая