Убей, укради, предай
Шрифт:
– Зассал, мать твою?! То-то же! Зассал – так и скажи.
Но на Тридцать шестой улице, где жил Шестопал, Черного ждало горькое разочарование. Шестопала дома не было. Консьержка сообщила, что «мистер Шестопал уже месяц как в отъезде и никто не знает, где именно».
– Не может быть, – заартачился Черный, – я же с ним сегодня разговаривал.
– Не может быть, – уверенно заявила консьержка. – Позвоните еще раз.
Черный набрал номер.
– Але, мистер Шестопал?
Через секунду размеренный голос ответил:
– Я слушаю. Говорите после длинного сигнала. Я слушаю и записываю…
Мать его!
– Вы знаете, – плаксиво промямлил Черный, – ну просто ума не приложу, что же делать. Я его адвокат, и тут такой случай… а он меня не предупредил, что собирается уезжать…
– Адвокат? – индифферентно спросила консьержка.
– Да. – Черный протянул ей визитку, на которой крупными буквами было написано: «CH. P. R».
И никаких телефонов и адресов. Это, конечно, можно было перевести как угодно.
– Даже не знаю, как вам объяснить, – мямлил Черный. – У мистера Шестопала умерла богатая знакомая и…
– Я слышала, сэр, – округлила глаза консьержка. – Ее убили, какой ужас!
– Да… и она… оставила мистеру Шестопалу все свое имущество, – несколько натужно соврал Черный, интенсивно, впрочем, развивая эту мысль. – Но завещание составлено таким хитрым образом, что он может все упустить, если немедленно, с моей помощью, не предпримет некоторые шаги. Но как же он их предпримет, если об этом ничего не знает?! – «А ведь в этом есть некоторый смысл, мать его!»
У консьержки медленно, но верно загорались глаза.
– И если бы вы помогли мне найти его, то…
Наживка была слопана немедленно.
– Сэр, у меня есть номер мистера Шестопала! – выпалила она. – Для подобных экстренных обстоятельств.
– И? – Черный был даже несколько разочарован столь быстрым успехом, предполагая значительный торг за право попасть в квартиру Шестопала («даже не попасть, мэм, просто посмотреть одним глазком в замочную скважину, конечно, одним, кто это, интересно, смог бы двумя»).
– И?
Черный спохватился:
– Полагаю, мэм, что вижу перед собой настоящую американскую патриотку, которой изображение великого человека своей страны должно быть особенно дорого.
– Кого именно, сэр?
– Допустим… – Он полез в бумажник: – Что вы скажете о президенте Гамильтоне, мэм? – Высунул десятидолларовую бумажку.
– О Гамильтоне, – разочарованно протянула консьержка. – Я думала, мы ведем речь о величайшем из американцев…
– Я догадался, мэм, – перебил Черный, – вы, конечно, говорите о Линкольне.
– Вы хотите меня оскорбить! Я имею в виду Бенджамина Франклина. Я как раз коллекционирую его изображения.
– Н-да. – Торг был явно уместен. – А что вы думаете о Джексоне? – Он продемонстрировал двадцать баксов.
– А что тут думать? За одного Джексона двух гамильтонов дают. Сойдемся на Гранте, мистер, как там вас, CH. P. R., кажется?
– Забудьте эти буквы.
– Давайте встретимся, – продолжал упорствовать Черный, дозвонившись-таки до Шестопала. – Это в ваших же интересах. Сами видите, что творится с вашими знакомыми. Скажите где, и я подъеду.
– Но я даже не в Штатах, вы не понимаете! Я в Голландии, в Амстердаме.
– Да я завтра там смогу быть! – заявил Черный, проклиная все на свете. – Слетаю на один день, черт с вами!
– Ладно, – после паузы сказал Шестопал. – Отправляйтесь
Турецкий. 11 сентября, 12.20
После разговора со Школьниковым Турецкий пребывал в растерянности. С Чеботаревым ничего не прояснилось. Главное – мотив. По-прежнему ни одного мотива, точнее – сто, двести равновероятных мотивов. Что на самом деле в сто раз хуже. И как, интересно, начальство представляет дальнейшее расследование? Будьте любезны, уважаемый Александр Борисович, допросить деловых партнеров Чеботарева: финансистов, чиновников, политиков, включая президента, две-три тысячи человек, не считая зарубежных товарищей. Потом проанализируйте их показания, найдите в них противоречия, а параллельно допросите всех свидетелей и установите обстоятельства покушения, вдруг киллер оставил автограф в книге почетных гостей.
Да, самое главное забыл: всем этим следует заниматься между делом, в перерывах между содействием Реддвею! Турецкий раздраженно обвел взглядом кабинет и уперся в реддвеевский сверток.
Там был не резиновый матрас, как ему сначала показалось, а резиновая кукла – голый мужик метра полтора ростом на пластиковой платформе с дырками для крепления к полу. «Залейте свежей водой и пользуйтесь с удовольствием», – перевел Турецкий крупную надпись поперек инструкции. Это что, прикол? Утонченное издевательство? Кукла из секс-шопа? Тогда почему мужик? В чем, интересно, Реддвей его подозревает? Бред какой-то. Он оторопело повертел в руках подарок: не домой же его нести, в самом деле, – Ирина Генриховна на смех поднимет, в кабинете поставить – несолидно, засунуть куда подальше – Реддвей обидится.
«Важняк» пробежал глазами инструкцию: "…откройте клапан "А" и, поворачивая его ободок по часовой стрелке, добейтесь, чтобы он принял форму воронки. Залейте 50 л воды – и «Beat boy» готов к удовлетворению вас. Воду рекомендуется менять не реже одного раза в неделю…"
«Beat boy»? А! Мальчик для битья! Ну слава богу. Хотя на вид натуральный тренажер для гомиков.
Турецкий отодвинул от стены вешалку и примерил резинового пацана в образовавшуюся нишу – нормально, если аккуратно развесить плащ, бит-бой почти не виден. Завернув его в газету, он направился в туалет, дождался, пока все разойдутся, запер дверь на швабру и попытался, следуя инструкции, наполнить водой. По инструкции не получилось: «ободок клапана А» желал принимать воронкообразную форму только в состоянии «закрыто», когда вода внутрь не поступала. На самом клапане Турецкий обнаружил едва различимую надпись: «Made in China». Ну конечно. А то кто-то сомневался. Вся контрабанда делается в Одессе на Малой Арнаутской улице.
Пришлось вернуться, соорудить из полиэтиленового пакета и скотча подобие гибкого шланга и предпринять еще одну попытку.
Наполненная водой резиновая туша оказалась чертовски тяжелой и неприспособленной для переноски. А в коридоре, по закону подлости, столпились коллеги.
– Следственный эксперимент, – пояснил Турецкий, предвосхищая дурацкие вопросы, преодолел из последних сил остаток пути рысью, чтобы не слышать смешков за спиной, ввалился в кабинет и поскорей захлопнул за собой дверь.