Убежище 3/9 (сборник)
Шрифт:
Мальчик съежился, свернулся на земле клубочком и застыл.
Чья-то сильная жилистая рука взяла его за шкирку, подняла с земли, грубо встряхнула.
– Давай-ка я тебя все-таки съем, – сказало волосатое существо, дыхнув Мальчику в лицо водочным перегаром.
Топ-тук, топ-тук, топ-тук – снова послышалось совсем рядом.
– Я т-те съем, Лесной! – пыхтя, сказала старуха. – А ну отдай детеныша! Забыл, что ли, чего Бессмертный сказал?
– Да подавись ты! – Лесной
– Пойдем, Ванюша. – Костяная повертелась в тумане и ловко вцепилась своей когтистой пятерней в безвольно повисшую руку Мальчика.
– Тьфу ты, твою мать! – сплюнул им вслед Лесной.
– А ну не ругайся при детях, – процедила Костяная, не оборачиваясь.
– Баба-Яга, костяная нога! Жопа жилена, манда мылена! – заорал Лесной и захохотал гнусаво и хрипло.
– Алкаш! – сварливо выкрикнула Костяная.
– Я хочу домой, – тихо сказал Мальчик. – Пожалуйста. Я домой хочу.
– Домой?.. Ну так мы и идем домой, Ванюша… Сейчас кушать будем. Я борщик сварила… И пирожки еще остались – с утра. Идем, сынок. Идем.
Топ-тук, топ-тук, топ-тук…
XVI. Путешествие
Он позвонил мне где-то через неделю, директор интерната.
Он позвонил и сказал:
– У меня для вас хорошая новость. Ваш мальчик сегодня вышел из комы.
Может быть, две-три секунды – две-три секунды между этими его словами и следующими его словами – и были моим счастьем? Бесконечным, оглушительным, беспримесным счастьем, которое по-настоящему, которое один раз в жизни?
– Я могу его забрать?
– Да, но… вы должны понимать, что «вышел из комы» – еще не значит «пришел в сознание».
– Что… что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что ваш ребенок теперь может шевелиться, самостоятельно принимать пищу, возможно, даже ходить… Но – по крайней мере, пока – он как бы совсем не воспринимает окружающую действительность.
– Но он… он хотя бы узнает меня, если я приду?
– Боюсь, что нет. Я же объясняю вам: сейчас он ничего не воспринимает.
Мне захотелось повесить трубку.
– Так вы придете? – словно почувствовав это, забеспокоился директор.
– Да, конечно.
– Сегодня?
– Да. Думаю, да.
Я не пришла. Ни в тот день, ни после. Никогда.
Чтобы не видеть, во что он превратился. Чтобы не знать, какое у него стало теперь лицо, и какое выражение – если есть хоть какое-то… – застыло в его глазах, и какие звуки он теперь издает… Чтобы не видеть, какие он строит гримасы, и как он раскачивается из стороны в сторону, и как он теперьулыбается.
Чтобы
XVII. Детеныш
– Покушал? Ну вот и молодец, – сказала Костяная, после того как Мальчик, давясь и плача, съел суп и пирожки. – А теперь – тихий час. Ложись спать, Ванюша.
– Я не буду спать, – сказал Мальчик.
– Как это не будешь? Почему? – удивилась Костяная.
– Не хочу.
– А чего же ты хочешь?
– К маме хочу.
– К маме, к маме… Вот заладил. Хорошо. Не хочешь спать – не надо. Так уж и быть. Но только сегодня – в порядке исключения. Дальше у нас будет тихий час строго по расписанию.
– Дальше? – переспросил мальчик.
– Ну да. Дальше. Пока ты здесь будешь жить.
– И сколько же я здесь буду жить?
– Ну, – старуха зажмурилась, что-то прикидывая, – по закону до восемнадцати лет.
– По какому закону?
– По вашему, сынок, по вашему. По человечьему… Ладно, рано тебе еще про такие вещи думать. Пойдем лучше. Давай руку.
– Куда пойдем? – отшатнулся Мальчик.
– Познакомлю тебя кое с кем.
– Я не хочу, – сказал Мальчик и вцепился обеими руками в бревенчатый стол.
На всякий случай. Если она вдруг попробует тащить его силой.
– И что же ты будешь здесь делать? – поинтересовалась Костяная.
– Сидеть и ждать маму.
Старуха разразилась противным квакающим смехом:
– Много же лет ты…ык… так просидишь… ык… ой… так насмешил – аж икота напала! Пойдем со мной.
– Не хочу.
Старуха вдруг перестала смеяться. И икать перестала.
– Придется, – сказала она. – А то…
Что-то в ее лице изменилось. Нос, и без того крючковатый, заострился и как-то странно побелел. И губы тоже побелели. И приоткрылись – нет, скорее, оскалились, обнажив длинный гнилой зуб… клык.
– А то сожгу, – прошипела старуха и указала когтем на печь. – Пирожок из тебя сделаю, Ваня… Терпенье мое не бесконечно. Ты меня лучше не зли, сынок. Ну?! Пойдешь со мной?
Мальчик отпустил стол, медленно протянул Костяной свою дрожащую руку и испуганно сказал:
– Пойду. Хорошо, я пойду с вами.
– Не «с вами», Ванюша, а «с тобой», – Костяная мгновенно подобрела и расплылась в беззубой улыбке. – Мы с тобой будем запросто – на ты.
– Пойду с тобой, – послушно повторил Мальчик.
– И еще – называй меня все-таки мамой, а? – елейным голосом попросила Костяная.
– Вы мне… ты мне не мама, – прошептал Мальчик.
– Я же уже говорила тебе – это не важно. Здесь все детишки меня так называют. Ну?