Убежище. Дневник в письмах (др.перевод)
Шрифт:
Ах, Ханнели, надеюсь, что, если ты доживешь до конца войны и вернешься назад, я смогу тебя принять и хоть немного возместить то зло, что я тебе причинила. Но когда я опять смогу ей помочь, моя помощь будет ей уже не так нужна, как сейчас. Вспоминает ли она хоть иногда обо мне и с каким чувством? Господи Боже, помоги ей, сделай, чтоб она, по крайней мере, не была одинока. О, если бы Ты мог сказать ей, что я думаю о ней с любовью и состраданием, возможно, это укрепило бы ее силу и мужество.
К чему все эти размышления, ведь нет никакого выхода. Я постоянно вижу ее большие глаза, они не оставляют меня. Верует ли Ханнели в самом деле, не навязана ли ей вера другими? Я даже этого не знаю, ни разу не потрудилась ее об этом спросить.
Ханнели, Ханнели, если бы я могла забрать тебя оттуда, где ты сейчас находишься, если бы могла поделиться с тобой всем тем, чем пользуюсь сама. Слишком поздно, я больше не могу помочь и не могу исправить свои ошибки. Но я никогда ее
Милая Китти!
Когда приближался День святого Николая, мы все невольно вспоминали о прошлогодней красиво украшенной корзине, и особенно мне казалось обидным пропустить праздник в этом году. Я долго думала и наконец кое-что придумала, очень смешное. Посоветовавшись с Пимом, мы неделю назад приступили к работе, чтобы для всех восьмерых сочинить стишок.
В воскресенье вечером в четверть девятого мы появились наверху с большой бельевой корзиной, украшенной фигурками и бантами из розовой и голубой копировальной бумаги. Корзина была перетянута большим куском коричневой оберточной бумаги, к которой была прикреплена записка. Наверху все были несколько поражены размером сюрприза. Я содрала с оберточной бумаги записку и прочитала:
В этом году снова пришел Синтерклаас [31] И побывал даже в Убежище у нас.Увы, не так, как в прошлый год,Отметим мы его приход.Тогда еще мы, полные надеждыИ оптимизма, думали, что преждеОкажемся мы на свободе, ноСправлять здесь нам снова сужденоПриход святого Николая.Подарков больше нет, но все-таки желаемПреподнести всем что-нибудь…Взглянуть в ботинок не забудь!31
Святой Николай.
Последовали раскаты хохота, когда каждый владелец достал из корзины свой ботинок. В каждом ботинке лежал маленький пакетик в оберточной бумаге, с адресом владельца ботинка.
Милая Китти!
Тяжелый грипп помешал мне написать тебе ранее чем сегодня. Болеть здесь мерзко, когда меня донимал кашель, я быстренько залезала под одеяло и изо всех сил пыталась утихомирить мое горло, а в результате в нем только продолжало першить, и приходилось спасаться молоком с медом, сахаром или пастилками. Стоит вспомнить о курсах лечения, которые они ко мне применяли, как у меня рябит в глазах – потение, припарки, влажные компрессы на грудь, сухие компрессы на грудь, горячее питье, полоскание горла, смазывание, тихо лежать, теплые подушки, грелки, лимонный напиток и вдобавок через каждые два часа термометр. Разве возможно таким образом выздороветь? Самое ужасное для меня было, когда менеер Дюссел, изображая эдакого доктора, положил свою напомаженную голову мне на голую грудь, чтобы прослушать шумы там внутри. Дело не только в том, что его волосы меня жутко щекотали, но я стеснялась, несмотря на то что он когда-то тридцать лет назад получил образование и имеет титул доктора. С какой стати этот тип прикладывает голову к моему сердцу? Он же не мой возлюбленный! Кстати, что там внутри – здоровое или не здоровое, он все равно не слышит, сначала ему надо прочистить уши, потому что он всерьез становится туговат на ухо. Но хватит об этой болезни. Я опять здорова как бык, выросла на один сантиметр, поправилась на два фунта, бледна и жажду учиться.
Ausnahmsweise [32] (другое слово здесь не подходит) взаимоотношения хорошие, никто ни с кем не в ссоре, но это вряд ли долго продлится, подобного домашнего мира у нас уж точно полгода не было.
Беп все еще с нами разлучена, но вскоре ее сестричка будет незаразная.
К Рождеству мы получим дополнительно подсолнечного масла, конфет и патоки. К Хануке менеер Дюссел подарил мефрау Ван Даан и маме чудесный торт. Его испекла Мип по просьбе Дюссела. При всей нагрузке Мип пришлось еще и это делать! Марго и я получили по брошке, сделанной из начищенной до блеска монеты в 2,50 цента. Ну, слов нет, просто чудо!
32
Как исключение из правил (нем.).
К Рождеству
Погода пасмурная, печка воняет, пища тяжело давит всем на желудки, что приводит к грохочущим звукам со всех сторон.
Затишье на войне, настроение гадкое.
Дорогая Китти!
Я тебе уже не раз писала, что мы все здесь очень зависим от настроений, и думаю, что в отношении меня это зло, особенно в последнее время, здорово усиливается. «Himmelhoch jauchzend, zu Tode betr"ubt» [33] здесь точно подходит. «Himmelhoch jauchzend» я бываю, когда думаю о том, как нам здесь хорошо, и сравниваю себя с другими еврейскими детьми, а «zu Tode betr"ubt» нападает на меня, к примеру, когда у нас здесь бывает мефрау Клейман и рассказывает о хоккейном клубе Йоопи, о ее плавании на байдарке, выступлениях в спектаклях и чаепитиях с друзьями.
33
«Звездно ликуя, смертельно скорбя» (нем.). Цитата из «Эгмонта» Гёте, пер. Ю. Верховского.
Я не то чтобы завидую Йоопи, но, по правде говоря, мне тоже очень хочется хорошенько повеселиться и посмеяться до коликов в животе. Особенно теперь, зимой, в эти свободные рождественские и новогодние дни, когда мы сидим здесь, словно изгои, и все же на самом деле я не имею права писать эти слова, иначе я покажусь неблагодарной, но я не могу все держать в себе и повторяю вновь те же слова, что и вначале: «Бумага все стерпит».
Когда кто-нибудь входит с улицы, со свежестью ветра в одежде и холодным от мороза лицом, мне хочется спрятать голову под одеяла, чтобы не думать: «Когда нам снова будет позволено вдохнуть свежего воздуха?» И так как мне нельзя спрятать голову под одеяла, наоборот, я должна держаться прямо и бодро, то мысли все-таки приходят, не один раз, а множество, бесчисленное множество раз.
Поверь мне, когда полтора года сидишь взаперти, в иные дни становится просто невмоготу. Может, это естественно, а может, неблагодарно с моей стороны, но чувства силой не отогнать. Кататься на велосипеде, танцевать, свистеть, смотреть на мир, чувствовать себя юной, свободной, я жажду этого, и все-таки мне нельзя показывать виду, ведь подумай, если мы все восьмеро станем жалеть себя или корчить недовольные физиономии, что толку? Я же сама иногда думаю: поймет ли кто-нибудь меня в этом, не обращая внимания на неблагодарность, не обращая внимания на то, еврейка я или нет, видя во мне всего лишь подростка, которому так необходимо безудержное веселье? Может, и я не смогла бы ни с кем говорить об этом, потому что наверняка бы заплакала. Слезы могут доставить такое облегчение, если ты только кому-нибудь можешь поплакаться. Несмотря ни на что, несмотря ни на теории, ни на усилия, мне каждый день и каждый час не хватает матери, которая бы меня понимала. И поэтому всегда, что бы я ни делала, что бы ни писала, я думаю о том, что в будущем хочу стать для моих детей такой мамочкой, какую себе представляю. Мамочкой, которая не воспринимает так серьезно все, что говорится, но воспринимает серьезно то, что у меня на душе. Я чувствую, что я не могу это описать, но слово «мамочка» говорит само за себя. Знаешь, что я придумала, чтобы все-таки говорить моей маме что-то вроде «мамочка»? Я часто называю ее Манса, и от этого образуется Манс. Это на самом деле не совсем «mams» [34] , и мне бы так хотелось удостоить «н» еще одной ножкой, чтобы получилось «м». К счастью, Манс этого не осознает, иначе она стала бы чувствовать себя несчастной.
34
«Мамочка» (голл.).
Ну, хватит, мое «zu Tode betr"ubt», пока я писала, несколько развеялось!
Теперь, когда после Рождества прошел всего один день, я не могу непрерывно не думать о Пиме и о том, что он рассказал мне в прошлом году. В прошлом году, когда я не так понимала суть его слов, как понимаю теперь. Заговори он еще раз, возможно, я бы ему намекнула, что я его понимаю!
Думаю, что Пим заговорил об этом потому, что знает так много чужих «сердечных тайн» и ему тоже было необходимо хоть раз открыться, ведь обычно Пим никогда не рассказывает ничего о себе, и, по-моему, Марго даже не догадывается, что Пим должен был пережить. Этот бедный Пим, он не может обмануть меня, будто он ее забыл. Никогда он этого не забудет. Он стал уступчивым, потому что тоже видит мамины недостатки. Я надеюсь, что стану немного похожа на него, только не хотелось бы пережить то, что пережил он!