Убежище
Шрифт:
— И что?
— А то, что сведение этого священного союза к юридическому трюку, всего лишь лазейке, которой некто беспринципный может воспользоваться ради выгоды, для меня столь же чудовищно, как убийство — для вас. Оно принижает все, что я есть. Все, чем одиночные версии Осцина и Скай сознательно решили пожертвовать. Поэтому нельзя допустить, чтобы той композитной личности убийство сошло с рук. Я подобного не допущу… и Андреа тоже, по этой же причине.
Именно последняя фраза дала Бенгид намек. До сих пор она слышала, но не совсем понимала смысл слов, поскольку
И реакция ее оказалась такой же, какую я ожидала, как и у других за несколько коротких месяцев. Она заморгала, прищурилась, ощутила размер предстоящего прыжка… а потом, ошеломленная, сделала его.
Она попыталась отвергнуть это прозрение, словно оно было неким веществом, которое ее тело распознало как яд. А потом уставилась на мою бритую голову и свела все воедино:
— Андреа? Ты… ты?..
Я ответила ей одной из своих редких улыбок:
— Нет. Я все еще одинока, если ты это имеешь в виду.
— Н-но ты…
— Для этого я и брала отпуск. Мы намеревались начать процедуры, когда меня вызвали. Мы лишь отложили их до возвращения в Новый Лондон. Через несколько месяцев мы трое станем частями кого-то нового. Кого-то лучшего.
Она так и застыла с открытым ртом и смесью шока, изумления, ужаса и печали на лице… даже с примесью боли и утраты, которые меня удивили, потому что исходили от человека, которого я никогда не пускала в свою жизнь.
Наверное, мне придется это исправить до того, как я отсюда улечу.
Но не сейчас.
— А теперь, — сказала я, вставая, — с твоего разрешения я хотела бы поговорить с арестованными.
На время нашего совещания Гарримана и Дияменов развели по отдельным камерам. Когда я уже сидела за столом следователя, их привели снова. Они вошли по-стариковски ковыляя, из-за нейроингибиторных колец, охватывающих шею каждого.
Обычно я не требую, чтобы заключенных приводили, ограничив их физические возможности: на теле у меня скрыто достаточно оружия, чтобы справиться с кем угодно. Но в данном случае эту предосторожность я оценила. Связанные пары — и, разумеется, триады — известны необыкновенной ловкостью движений, и даже подготовленному одиночке почти невозможно одолеть их в схватке.
Без специальных колец, снижающих координацию движений до уровня неомоложенного девяностолетнего старика, эта троица без труда убила бы меня в приступе гнева.
На какую-то секунду я с мрачным удовлетворением отметила, что если замечательная троица совершит подобное, то это послужит веским аргументом для решения чертовой обвинительной проблемы.
Подследственный уселся в предпочитаемом порядке: Гарриман — в центре, две молчаливые женщины — по бокам.
— Вы здесь новенькая? — спросил он.
— Да, сэр. Я советник Андреа Корт. Полномочный прокурор судьи-адвоката [2] Дипломатического корпуса Конфедерации.
Он удивленно приподнял бровь:
— Никогда не слышал о таком титуле — «полномочный прокурор».
— Ничего удивительного. Он был
Нагловатая улыбочка, тронувшая уголки его губ, не отразилась на бледных лицах Дияменов, которые оставались невозмутимыми, укрывшись за фасадом кататонии.
— Впечатляет. Но если вы из Дипкорпуса, то позволяете себе выйти за пределы своей юрисдикции, не так ли? Насколько я понимаю, в данном деле нет обстоятельств, относящихся к любому суверенному правительству, кроме Нового Лондона.
2
Судья-адвокат в США — консультант по правовым вопросам в военном суде, обвинитель.
— Таковых обстоятельств нет, — подтвердила я. — Советник Бенгид вызвала меня только для того, чтобы я высказала свое мнение о некоторых юридических нюансах дела. Как только они будут уточнены, я, скорее всего, никогда вас больше не увижу.
Он взглянул на мою голову:
— Понятно. Могу предположить, что вас вызвали как эксперта по связанным личностям.
— Вряд ли меня можно назвать экспертом, сэр.
— Полагаю, что окончанием этого предложения должно стать слово «пока». Но уже скоро, верно, советник? Кажется, я ощутил в вас ауру пилигрима. Вы уже назначили дату начала процедур?
Мне уже довелось узнать, что значит жить с любовниками, способными формировать эмоциональные связи вдвое лучше нормального человека, но Порриньяры никогда не использовали эту способность, кроме как для разоблачения моих самых экстравагантных эмоциональных претензий. Я имела дело и с другой парой, обладающей более глубокими и темными способностями, но и они не использовали их против меня.
Сейчас же мне предстояло оказаться умнее и хитрее преступника, который равнялся человеку в кубе.
Я решилась на стратегическое отступление:
— Да, мы начнем очень скоро.
Его улыбка изобразила искреннюю теплоту:
— Я завидую вашему будущему путешествию. Обещаю, все будет совершенно не так, как вы ожидаете.
— В самом деле? И как же?
— Могу лишь повторить: совершенно не так. Вы наверняка думаете, что просто добавляете себя к тому, кого выбрали в партнеры. Но когда вы создаете эти новые нервные соединения, реально вы не складываете личности, а умножаете их. Вы создаете эквивалент нового молекулярного вещества со свойствами, которые совершенно отличаются от свойств вошедших в него отдельных базовых элементов.
— Например, чувство вины, — предположила я, попытавшись вернуть разговор на тему преступления.
Он почти отечески усмехнулся:
— Я всегда был готов охотно признать содеянное и понести наказание, какое власти сочтут подходящим.
— И, конечно же, понимаете, что у властей возникли некоторые проблемы с определением подходящего наказания.
— Конечно. И даже, признаюсь, предполагал подобное. В конце концов, ведь это Гарриман размахивал тем гаечным ключом, это руки Гарримана обагрены кровью. Но я соглашусь с любым обвинением, каким бы оно ни было.