Убежище
Шрифт:
– Как-то так.
– Думаете, Дюпон замешана в этом?
– Пятьдесят на пятьдесят. Я взвешу все, когда мы допросим Спаркса. Сейчас я пойду и поговорю с его адвокатом, чтобы получить представление о том, с чем мы имеем дело.
– Я уже говорила с ним.
Он сел и откинулся в кресле:
– Мик, ты такая предприимчивая.
– Я просто полицейский. Еще я его загуглила, на всякий случай. Родом из Калифорнии, сорок шесть лет, женат, один ребенок и еще один на подходе. Изучал юриспруденцию в Беркли. Десять лет проработал
Она сделала большой глоток колы.
– Симпатичный парень и довольно фотогеничный. Он не боится общаться с прессой. Еще он автор нескольких юридических триллеров, но не похоже, что Джону Гришэму стоит волноваться.
– А Спаркс – его личный тренер.
– Вот как.
– Так и есть, – согласилась она. – Никаких проблем с законом. Владеет домом в Холмби-Хиллз и пляжным домиком в Оушенсайде. Водит «Лексус», как и его жена – внештатный сценарист.
Рэд немного подождал.
– И это все? Ты не узнала, какой у него размер обуви, за кого голосует на выборах?
– За независимых. Но чтобы узнать размер обуви, пришлось бы еще слегка покопаться.
Он рассмеялся.
– Ладно, я вижу, разыгрываем эти карты уже за столом. У этого человека есть репутация, он не похож на идиота, и ему нужно поддерживать репутацию юридической фирмы. Этот парень всего лишь его тренер, не брат и не лучший друг. Все против него.
– Хотите подтолкнуть его к заключению сделки?
– Я хочу, чтобы этот сукин сын прожил остаток своей жизни в Сан-Квентине, Мик. Это мое личное желание. И я надеюсь, что так и будет, потому что иначе этой семье, и главным образом ребенку, придется пройти через суд, а мне противно об этом думать.
Микаэла кивнула, потому что их мысли и желания совпадали:
– Мне неприятно думать, что им все сойдет с рук, всем троим. Но я чувствую то же, что и вы. Однако это зависит не от нас.
– Прокурор штата потребует от двадцати до двадцати пяти. Посмотрим, получится ли у них. Наша задача – изложить все, убедиться, что адвокат понимает серьезность улик, а Спаркс нутром чует, что ему грозит пожизненное заключение без права на досрочное освобождение.
– Ясно. Я спрошу у адвоката, готовы ли они поговорить с нами.
Через двадцать минут Розуэлл наконец-то согласился поговорить. Поскольку это был не первый день Рэда, он решил, что Розуэлл хочет сделать первый бросок, оценить соперника и возобновить игру утром.
Микаэла была права насчет Розуэлла – симпатичный парень со стрижкой за пятьсот долларов и легкой проседью на висках, всего несколько прядей в темно-каштановых волосах. Темно-карие глаза, умные, сообразительные. Аккуратный и красивый, с подтянутым телом.
Но он бледнел на фоне Спаркса и его блеска кинозвезды. Его не приглушили ни несколько часов в камере, ни оранжевая роба. Выгоревшие на солнце волосы с легким намеком на завитки густо
И все это на фоне гладкого, мускулистого телосложения.
Он играл, потому что, как думалось Рэду, Спаркс и ему подобные все воспринимают как роль, которую нужно сыграть, – нервный, встревоженный, не агрессивный тон и лишь легкий намек на раскаяние и печаль.
Рэд сел, включил диктофон и начитал необходимые формальности.
– Шериф, помощник шерифа, во-первых, я ценю, что вы решили встретиться с нами сегодня вечером. Как я понимаю, у вас был очень длинный день.
Выражение лица у Розуэлла было спокойным, а голос ровным.
– В настоящее время я хотел бы сообщить вам, что утром намерен подать ходатайство о прекращении разбирательства по ряду обвинений, выдвинутых против моего клиента. Мой клиент потрясен той ролью, которую, сам того не желая, сыграл в этих событиях; все участие несовершеннолетнего произошло по указанию и просьбе матери ребенка и с убеждением, что упомянутый несовершеннолетний ребенок подвергался насилию со стороны отца. Поскольку мой клиент не знал о плане мисс Дюпон вымогать деньги у семьи Салливан…
– Извините, могу я прервать вас? – Он был сама любезность, просто шериф округа во всей красе. – Нет смысла тратить попусту время. У вас тоже был долгий день. Так что позвольте мне кое-что прояснить. У нас есть письменные показания Шарлотты Дюпон, письменные показания Фрэнка Денби.
На этих словах он улыбнулся Спарксу. Рэд очень постарался скрыть их аресты, допросы и сделки со следствием.
– Они во всем сознались, и имеющиеся в наличии доказательства подтверждают их показания. Как и заявление несовершеннолетнего ребенка.
– Мистер Спаркс утверждает, что мисс Дюпон и мистер Денби вместе разработали план и обманули его.
– Они обманули вас, заставив воткнуть иглу с пропофолом в горло маленькой девочки?
– Я не…
– Хватит. На тебе был парик, который мы нашли, и солнцезащитные очки, но у Кейтлин есть глаза. Глазищи что надо. И уши. Ты говорил с ней перед тем, как ударить, и ты говорил с ней из-под маски волка, которую мы тоже нашли, ты надел ее, чтобы напугать десятилетнюю девочку. Ты ударил ее, запихнул в фургон, а затем увез ее с поминок хорошего человека, от и без того скорбящей семьи.
– Шериф, ребенок, находящийся под таким давлением, вряд ли смог бы узнать голос.
Микаэла рассмеялась.
– Вы просто не встречались с этим ребенком. Приведите ее к присяге в зале суда, и я вам обещаю, что присяжные прислушаются к каждому ее слову. Слову ребенка, чья мать вступила в заговор со своим любовником, чтобы использовать ее, накачать наркотиками, запугать. За деньги. Спаркс, твой голос звучал в трубке, когда похититель требовал десять миллионов долларов. Они не вызвали полицию, но записали разговор.