Убить археолога
Шрифт:
– Значит, теперь с турецкой баней будем? – живо поинтересовался Крыня, один из охранников.
Был он сплошь покрыт татуировками и потому со стороны казался тёмно синим и выглядел несколько устрашающе – особенно, когда в жаркие дни ходил без рубашки, имел бритый шишковатый череп со множественными шрамами, и кличку получил от своей незамысловатой фамилии – Крынкин. А как его звать по имени – никто не знал, да он, наверное, и сам уже давно позабыл об этом.
– Да, – свысока ответил Леонид на его вопрос, – не всем же жить с доисторическими деревенскими банями и дощатыми сортирами в конце огорода! Для современной
– Последние деньки на всю катушку отгулять хочешь? – гоготнул Крыня.
– Тебе, Крыня, этого не понять, – с гримасой досады на красивом лице осадил его Леонид, – ты сам-то хоть когда-нибудь был женат? Нет? Вот и помолчи!
– Да на черта мне эта обуза, – сбавил тон Крыня, – бабу и так найти можно…
Но он не успел развить свою философию дальше, поскольку на самом интересном месте его притормозил сам Лихой:
– Заткнись, Крыня! – мягко попросил он, – пожалуйста, не вмешивайся!
– Да я что? Да я ничего! – пошёл на попятный Крыня и опять перевёл взгляд на хозяйского сынка. – Женись, сколько хочешь! Я только смысла в твоей женитьбе не вижу – вот и всё! Ну, сам посуди, кто – ты, и кто – она, эта Сорокина! Что тебе даёт этот брак?
– Тебя это не касается, – раздражённо огрызнулся Леонид, – что надо, то и даёт! А ты своим делом занимайся, лучше вон про охоту подумай!
– А что мне думать? На это егерь есть, пусть он и думает! А моё дело – только ружья подготовить.
– Послушайте, – вставил своё слово другой нервный бандит, Иван Случко, или просто Сучок, – вы разве не знаете, что лес в Каннибаловке не простой, а с причудами? Я бы ни за какие коврижки туда на охоту не пошёл! Да ведь все этот лес за три версты обходят!
– Вот и хорошо, что обходят, – спокойно ответил Борис Леонтьевич, – нам на охоте конкуренты не нужны. Так что ты, Иван, тоже можешь ружьями заняться. Только поаккуратнее в этот раз!
Это он намекнул на прошлогодний досадный случай, когда Иван чистил винтовки и, случайно выстрелив, ранил садовника, который в это время подрезал розы. Недовольно скривившись, Случко вышел из комнаты в компании с Крыней.
– И далась же ему эта охота в Каннибаловке! Будто других мест нет! – сплюнул он с досадой, удалившись от дома нас безопасное расстояние. – Слышь, Крыня, там не так давно двух мужиков нашли мёртвыми. Лежали они прямо около костра, где ужин свой варили. А причину смерти им написали – обхохочешься! – удушье газом! Это как же ухитриться надо, что на свежем воздухе помереть, задохнувшись от газа? Я думаю, что там что-то такое случилось, от чего у них сразу сердце остановилось. Так что в том лесу – не то ли что кабанов, зайца облезлого не захочешь!
Коряга же, немного отдохнув и проникнувшись текущей информацией, вытащил из набрюшной сумы драгоценное письмо Алмазова и бросил его в почтовый ящик Лихих, довольно усмехаясь и радостно потирая свои лапы. Вот теперь попляшешь ты у меня, гад Лопоухий,
К слову сказать, несмотря на то, что до Каннибаловки добраться было очень непросто – деревня не была забытым медвежьим углом. Так уж сложилось исторически, что поголовно все мужики в округе были и рыбаками, и охотниками. Поэтому, едва открывался сезон охоты (и даже если не открывался), как со всех сторон устремлялись они сюда – кто по тропам, кто в объезд, кто через новый мост – и все расползались по Каннибаловскому лесу в поисках добычи, несмотря на все страхи и суеверия. Что тут скажешь, – охота пуще неволи!
Тем временем в самой Каннибаловке разговаривали между собой три женщины, встретившись на крыльце деревенского магазинчика, который на современный манер назывался мини-маркетом, – одна из них была Мария, мать умершей Катюши Воронцовой, вторая – Ирина, мать нынешней невесты Полинки Сорокиной, и соседка Сорокиных – пенсионерка Елена Родионовна Лубкова.
– Ох, девоньки, неспроста Катюшкины туфли тут оказались, – вещала шустрая старушка Лубкова, – точно говорю вам – это колдун за очередной невестой прийти хочет! Ой, чую, не бывать свадьбе Полинки с этим… Леонидом! – выразительно подчеркнула она последнее слово.
– Ну почему ты, Елена Родионовна, всегда только злое говоришь? – оборвала её Сорокина. – Где бы что бы ни случилось – так у тебя сразу колдун во всём виноват! Уж в наше-то время нельзя такой тёмной быть, разумом надо жить, а не предрассудками!
– А почему, скажите, вторая туфля у бабки Бобылёвой во дворе оказалась? – спросила Мария Воронцова, – она-то, вроде, ни в какой замуж не собирается!
– А вот увидите! – продолжала «пророчить» Лубкова, – почему – не знаю, но только и Бобылихе надо колдуна в гости ждать. Не чисто что-то в доме её! Раз получила подарочек от покойницы – быть трупу! Вот помяните моё слово, атеистки!
Зловещее карканье старухи настолько раздражало Воронцову, что она даже отвернулась в сторону:
– Я могла бы подумать, что это просто чья-то жестокая шутка, но на туфлях моя метка стоит, – тихо проговорила она, – когда я их покупала, у меня сразу денег не хватало, я и попросила девчат из магазина отложить эту пару для меня. Вот тогда я незаметные меточки и поставила, чтобы знать, что именно эти туфли мне на другой день достанутся! Так что это – Катенькины туфли…
– Надо к батюшке сходить и спросить, что всё это значит. Как он скажет, так и сделаем! – решительно предложила Ирина Сорокина.
У неё у самой дочь была накануне свадьбы, и она прекрасно понимала, что сейчас должна чувствовать Мария, обнаружив туфли похороненной дочери-невесты чуть ли не в разных концах деревни.
– И к батюшке незачем идти, тут и так всё яснее ясного! – с умным видом изрекла всезнающая Лубкова. – Колдун это – неужели вам до сих пор не понятно? Колдун!
– Да всё-то ты у нас, Елена Родионовна, знаешь! И по всех, и за всех! Вот только помочь ничем не можешь! – не сдержалась Сорокина. – Впустую языком болтать все горазды, а вот как до дела доходит… – и она безнадёжно махнула рукой.