Убить Батыя!

Павлищева Наталья Павловна

– Человек чье создание – Божье или Природы?

– А ты как думаешь, если сами боги Природные создания? Обрати внимание: создания, а не творения, то есть не твари божьи.

– Но творением тоже быть неплохо, творение и творчество одного корня.

– Настя, ты хочешь быть рабыней?

– Чего?!

– Но ведь вы же говорите: раба божья, раб божий…

– Ну, это просто обозначение готовности полного подчинения.

– Только что готовности. Но полностью ты подчиняешься только одним законам – Природы. Ты не можешь не

есть, не пить, не спать, не дышать, потому что ты так Природой создана. То есть можешь, конечно, но недолго, пока не иссякнет заложенный в тебя при создании запас. Создании, а не творении. Так кто вы – твари божьи или его рабы?

– Какая разница? Вы что, не подчиняетесь богам или законам Природы? Вас ведь тоже создала Природа, вы без нее тоже жить не можете.

– Потому что мы ее часть, понимаешь, часть. А часть не может жить отдельно от целого или по своим собственным законам. И вы тоже. И чем скорее вот ты это поймешь, тем легче тебе будет жить.

Я вздохнула. Это было столь серьезно, просто ставило все понимание с ног на голову. Природа первична, даже боги ее создания, а человек только часть, потому не может жить не по ее законам, потому что часть не может быть отдельно от целого.

– А вы кто для богов?

– Мы внуки.

– О! Какая разница? Творения или внуки?

– Огромная. Кого ты больше уважаешь и кому больше подчиняешься – начальнику или отцу?

– У меня ни того, ни другого.

– Хорошо, не ты, любая тварь божья, именуемая человеком.

– Ну… по-разному.

– Правильно. Можно бояться нарушить заповеди или запреты и того, и другого. Но при одной и той же вине перед начальником тебе будет просто стыдно, а перед отцом совестно, хотя ты понимаешь, что отец простит и поймет тебя скорее.

– Но ведь и вам нелегко живется?

Это был скорее крик отчаяния, я понимала его правоту, но не хотела так легко сдаваться.

– Конечно. Мы не безгрешны и перед Природой тоже. Но если я не беру лишнего, не гажу, то она мне помогает. Я могу привлечь такие ее силы, что хождение по воде покажется просто легким фокусом. Настя, Природа может все, только не все стоит просить. Везде, где только можно, старайся обходиться теми силами, что уже даны. Поверь, их как раз столько, чтобы жить хорошо, в таком случае, когда тебе понадобится много больше, тебе будет дано.

Все, это уже было запредельно. Я вздохнула, Вятич усмехнулся:

– Хватит философских размышлений, давай спать. Еще будет время для разговоров.

– Можно один вопрос?

– Ну, давай.

– Зачем ты притащил меня сюда? Уж не для того же, чтоб я гонялась за Батыем?

В ответ раздался так хорошо знакомый тихий смех:

– Когда-нибудь я расскажу тебе, зачем и почему.

– Еще не созрела? Соблюдаю не все законы Природы?

– Ты? Да ты соблюдаешь только те, без которых выжить не смогла бы! Спи!

Где-то далеко ухнул филин, потрескивали сучья в костре, шуршала в траве мышка,

перемигивались в черном небе крупные звезды… И я действительно почувствовала себя частичкой Природы, крохотной, но все же ее частью. Стало почему-то так легко и хорошо, что я тихонько рассмеялась.

– Чего?

– Почувствовала, что я часть Природы.

Вятич приподнялся на локте, внимательно посмотрел мне в лицо, видно, что-то в нем увидел, потому что откинулся обратно, удовлетворенно хмыкнув:

– Когда поймешь это впервые, действительно хочется смеяться, словно тебе весь огромный мир преподнесли на блюдечке.

– Вятич, откуда ты знаешь столько слов из моего времени? Почему разговариваешь со мной на моем языке?

– Чтобы ты не отвыкла, а то потом будешь выглядеть дикой…

Я подумала, что на первый вопрос он все же не ответил, но спорить или переспрашивать не хотелось, успею. Разговаривать вообще не хотелось, слишком огромным, переполняющим было это чувство – что я не одна, со мной вся Природа, включая не только вот этот лес, Русь, даже Землю, а вся Вселенная… Почувствовать себя частичкой Вселенной дорогого стоит.

Гадости делать не хотелось никому, даже проклятому Батыю. Может, этой твари объяснить про единство? Вот он точно тварь и вовсе не одного корня с творчеством!

Думать о Батые тоже не хотелось даже в душеспасительном варианте. Звезды, лес, свежий воздух… И никаких монголов. Как же было хорошо…

Но благостное настроение быстро прошло само собой, вернее, его разрушила возня за пределами круга. Всю ночь нам не давали спать то всполохи, то какие-то тени, визг, хохот, от которого просто волосы вставали дыбом. Утром под глазами у всех, включая Вятича, были синяки.

Я тихонько поинтересовалась:

– Что теперь?

– Сейчас посмотрим.

Когда собрались, Вятич снова сделал какие-то знаки, словно распечатывая полянку, и первым шагнул прочь с нее. Мы не слишком весело потянулись следом. Хотелось есть, пить и спать одновременно.

Пока я пыталась решить, чего же больше, Вятич дошел, ведя свою лошадь в поводу, до пригорка. Я тупо шагала след в след и потому, когда он вдруг остановился, чуть не впилилась ему в спину. Сонное состояние не позволяло быстро соображать. Для начала я чуть подождала, но спина сотника не двигалась, пришлось обходить.

Чуть потянув за собой Славу, я шагнула влево и тоже замерла. На пригорке на пеньке сидел старик. Почему-то я больше удивилась наличию пенька, чем самого старика. Точно помнила, что вчера никаких пеньков тут не было!

Старик молча смотрел на нас, Вятич на него. Я некоторое время переводила взгляд с одного на другого, а потом неожиданно произнесла:

– Здрасьте.

Дед кивнул:

– Здравствуй.

И тут же обратился к Вятичу:

– Не ждал встретить?

– Почему же? – вздохнул сотник. – Ждал. Только не время.