Убить Батыя!

Павлищева Наталья Павловна

Я тоже вспыхнула:

– А я тебя и не держу! Кто еще считает зазорным под началом девки воевать?!

Дружина притихла, а Вятич внимательно и изучающе смотрел на меня. К вставшему в стороне Кирею присоединились еще трое, потом, подумав, подошел воин постарше.

– Я не просила, сами выбрали! Но те, кто останется, должны забыть, что их в бой поведет девка! И не только в бой, забыть о том, что я не такая, как вы.

– Э, нет… – Вятич шагнул вперед. – Помнить, что ты не такая, нужно обязательно, только не как Кирей. Ты сестра наша, а сестру беречь и от других, и

от себя надо. Кто останется, должен про это помнить.

Из дружины ушли полтора десятка человек, это была потеря. Только трое, как Кирей, из-за несогласия с моим руководством, остальные просто решили вернуться пока по домам, а там как бог даст. Я их понимала: что впереди – неизвестно, заплатить за службу я не смогу, сама голая, как ощипанная курица, что с меня взять? А впереди зима…

Зато в тех, кто остался, можно быть уверенным на все сто. Однако уход парней заставил меня задуматься о том, как жить дальше, ведь пока у нас еще были запасы, а потом? Ни денег, ни запасов. Дружину на что-то надо содержать, не грабить же и без того ограбленные деревни и города? Вот так, воевода, думай, а не только мечом размахивай.

Еще меня обидело едкое замечание одного из уходивших парней, что я даже лук натянуть не могу, какой из меня воевода? Это была правда, мечом и саблей рубилась я прилично, повести в атаку могла, а вот силы в руках, чтобы натянуть тугую тетиву боевого лука, не имела. Позор да и только!

Вятич, выслушав мои соображения по поводу и без, кивнул головой:

– Правильно мыслишь. Деньги раздобудем, а вот с луком тебе придется самой. Тренируй руки, другого не дано.

С этого дня лук стал моим постоянным спутником, я часами тренировала руки и глаза. Постепенно и тетива стала натягиваться, и стрелы лететь не в траву за деревом, а в его кору.

Но долго отдыхать в лесу мы не могли, зная, что монголы движутся по степи, уходя к Дону, мы тоже отправились на юго-восток, только лесом. У дружинников теплилась надежда, что Батый решил уйти совсем, ведь монголы отходили туда, откуда пришли. И только мы с Вятичем знали, что это всего лишь отдых, что предстоит второй его поход, который приведет Батыя аж в Венгрию и на Адриатику. Но как объяснишь это остальным?

Пока дружина вопросов не задавала, а злости у всех было через край – мы шли разоренными зимой местами.

Только теперь я поняла, что ничего о самом нашествии не знала и разорения по-настоящему не видела. Честное слово, если увидела бы вот такое раньше, не сумела бы усидеть за стенами Козельска, добралась бы до Батыя вплавь, как Петеря, и загрызла его просто зубами. И никакие стрелы меня бы не взяли, и от его шеи не оторвали, хотя он тоже наверняка вонючий.

После уничтоженной Рязани у меня была хорошая возможность поквитаться в дружине у Евпатия Коловрата, потом все как-то улеглось. А теперь вот снова захлестнула ненависть.

Вятич постоянно осаждал: голова должна быть холодной. Просто выйти биться, чтобы погибнуть, бессмысленно. Наша заслуга в Козельске, что мы не погубили жителей вопреки всем летописям, а сумели их спасти и при этом убить столько ордынцев, что Батый

действительно должен назвать Козельск «Злым городом».

– Понимаешь, выйди мы против них в чисто поле все, все бы и полегли. Или останься в осажденном городе, результат был бы тот же. А так и мы целы, и ордынцы убиты.

Умом я понимала, но кулаки сами сжимались в бешенстве. Конечно, хорошо, что в Козельске так мало погибших, хорошо, что летописи ошибаются и даже маленький князь Васька остался жив. (Интересно, куда он потом делся со своей мамашей-княгиней?)

Уже прошло полгода после нападения монголов, но многие сожженные деревни и небольшие города так и не встали. То и дело нам попадались пепелища, усеянные белыми костями. Сами трупы расклевали вороны, чем только можно поживилась разная живность, но люди не вернулись в деревню, и кости оставались незахороненными, а почерневшие от пожара печные трубы так и торчали среди начавшей подниматься травы.

Вообще мы поразились, насколько быстро все затягивало травой и даже кустарником, словно растительность чувствовала заброшенность места. Кто-то даже вздохнул:

– Ты глянь, одну весну не ходили, а уже все заросло. Если нас не станет, через десяток лет и места не найдешь…

В каждой такой деревне мы останавливались, собирали кости, складывали их в общую могилу и ставили над ней крест, даже не зная названия самой деревни.

В других селениях оказывалось всего несколько жителей, которые подумывали о том, чтобы уйти в более оживленные места на севере, куда либо не дотянулась орда, либо не слишком разорила. Хотелось сказать, что «не слишком» нет нигде, а неразоренными остались только земли по ту сторону Волги и у Новгорода. Ну, еще, конечно, Смоленск и южные княжества. Но их очередь еще придет, если не сумеем удержать Батыя, то и Чернигов, и Киев, и Галич погибнут в пожарах. А как его удержишь, если у него сотня тысяч хорошо вооруженных и обученных воинов, а у нас и полутысячи не наберется? Оставалось только убить самого Батыя, что я намеревалась сделать, как только его удастся выманить из степей к себе поближе.

Однажды в деревне нам пожаловались на волков, одолевших местных жителей, мол, никакой управы нет на этих серых хищников. Вятич стал расспрашивать и выяснил, что деревенские практически извели соседний лес, то и дело пуская пал для расчистки новых полей.

– А чего же не используете старые?

– Дык… – Староста почесал пятерней затылок. – Они же заросли и урожай дают малый…

– Навозу побольше.

– Навозу… Проще с пала золы набрать, хорошо родит после пала-то.

– Живность же вывели вместе с лесом.

– Ну, вывели, так у нас охотников раз-два и обчелся, мы больше овец пасем.

– Вот волки на них и охотятся.

– И чего теперь?

– А ничего. Вы косуль да оленей вывели, на кого волкам охотиться? Остаются ваши овцы.

– Не-е… Оленей вывели и волков выведем.

В ответ сотник только пожал плечами, словно перед ним стояло неразумное дитя, а не мужик косая сажень в плечах и с пудовыми кулачищами.

Каждый остался при своем мнении.