Убить бессмертного, или Электрическая церковь
Шрифт:
Я тупо смотрел перед собой.
– Ни хрена не понимаю. Мейрин опять кивнул:
– У всех есть свои ограничения, мистер Кейтс.
Остаток полета слился в сплошное пятно. Я дремал, несмотря на зуд под высыхающей одеждой. Мейрин ко мне не обращался, хотя порой бормотал себе под нос, будто разговаривал с кем-то еще.
Вдруг он напрягся и замолчал. Я подумал, уж не придется ли мне сажать ховер самому, пока Мейрин бредит и бьется в конвульсиях.
Потом он дернулся и резко повернул голову ко мне.
– Еще одна плохая новость, мистер Кейтс. Нью-Йорк горит.
Мою
– Что?!
– Вчера в Бэттери-парке начался голодный бунт. На подавление выслали небольшой отряд ССБ. Эти самоуверенные идиоты поступили как обычно - решили запугать бунтовщиков. Возникла потасовка, были убиты два офицера и больше пятисот граждан. Беспорядки начались по всему острову. ССБ перекрыла все въезды и выезды.
Я потер глаза.
– Вот черт! Еще этого не хватало.
Бунты не длятся долго. Горстке голодных оборванцев с камнями не продержаться против системщиков, особенно если прилетают штурмовики. Но и за короткое время бунты могут нанести большой урон. Я видел уже три бунта. Один продлился целых три дня, и эти придурки даже выбрали себе мэра. Мэр давно мертв. Погиб не своей смертью, причем довольно неприятной.
– Боюсь, теперь я не смогу отвезти вас в город, - продолжал Мейрин. Мы приближались к Манхэттену. Уже виднелся черный дым.
– Готов высадить вас на севере острова, не более того. Вам придется самостоятельно пробираться на юг, если захотите.
Севернее Семидесятой улицы в Манхэттене ничего не осталось. Бунты - большие Бунты - сравняли многие районы с землей, как в Ньюарке. Я повернулся и внимательно посмотрел на Дика Мейрина. Главный Червь сидел в футе от меня и спокойно молчал. Еще он почему-то улыбался.
Мы начали спускаться.
– Маленький совет, мистер Кейтс: будьте начеку. Полковник Моудже наверняка сообщил о вас всем офицерам на местах. Вас давно разыскивают в связи с несколькими нераскрытыми делами, и закон не против, чтобы вас арестовали, избили или убили. Но сейчас вас будут ловить с куда большим рвением, понимаете? Я мрачно кивнул.
Ховер сел на берегу реки. В энергетическом поле задрожала трава. Неподалеку стояли какие-то руины; в небе висел черный дым, и повсюду летали легкие чешуйки пепла.
Я обдумал свое положение. Команду разогнали, меня спас самый главный системщик в мире, другие офицеры ССБ положили мое фото себе в бумажник, а коп, которого я пытался убить, ходит по улицам с ядерным реактором вместо сердца. Какой же я молодец! Еду домой с утешительными призами. Пожалуй, двадцать семь - последняя остановка поезда по имени Эйвери Кейтс.
– Мистер Кейтс? Выходите, пожалуйста. Мне предстоит встреча с несколькими секретарями Объединенного совета, и я уверен, что нью-йоркская ситуация станет первым вопросом на повестке дня.
Я толчком открыл дверь и вышел из ховера. Закрыл дверь за собой, но Мейрин тут же ее распахнул.
– Мистер Кейтс, у вас есть план? Или заказывать венок на ваши похороны?
План? Я ухмыльнулся Главному Червю.
– Боюсь, Дик, мне опять нырять в дерьмо.
Глава 16.
– Неужели вам не опостылела бесплодная борьба? Неужели в глубине души вы не мечтаете о покое? Неужели бесконечные страдания не лишили вас последней надежды?
Монах разорялся как мог. Он стоял на ящике и проповедовал еще три или четыре часа назад, когда я вылез из канализации на Лонгакр-сквер, где старые дороги расходились во все стороны. С тех самых пор монах даже не двинулся с места. Злая толпа, вооружившись чем попало, крушила, ломала и сжигала все на своем пути, но киборга все обходили стороной.
Я прислонился к старой статуе какого-то Джорджа Коэна и выкурил выброшенный кем-то бычок. От того, что я долго стоял, побаливала спина. А день выдался прекрасный, очень солнечный. Как раз для сжигания городов.
Полиция «восстанавливала порядок» квартал за кварталом. У них было превосходство в воздухе, а у отрядов штурмовиков - на земле. Еще двенадцать часов бунтовщикам было не выстоять. Я пожалел тех, кто окажется в это время в бедных районах. Карательные меры ССБ очень тщательны.
На той стороне улицы толпа начала ломиться в дорогой магазин. Тут же прилетел ховер ССБ и завис над местом происшествия. На тонких тросах из ховера спустилась команда штурмовиков. Я отступил подальше в тень. Системщики всегда бесятся, если кого-то из них убивают. У них такая теория: отребье не должно и думать об убийстве системщика. Людям положено считать, что сама десница Божья опустится на землю и раздавит их, если прольется хоть капля эсэсбешной крови. В данном случае десница Божья приняла форму ховера, нескольких штурмовиков и горстки несчастных уличных копов, которые прибежали на площадь, чтобы окружить пожарных и прикрыть штурмовиков.
Монах испарился, но я не обратил на это внимания. Меня интересовал не он, а сосед Кева Гатца, Тевтонский Хмырь. Через него я надеялся найти Марселя, специалиста по генным модификациям. Кев рассказал мне про Хмыря достаточно, чтобы было с чего начать; мои связи работали даже в разгар бунта.
В баре Пикеринга, несмотря на усиленную охрану, по-прежнему продавали мерзкое пойло и информацию. Сам Пик вышел из своего кабинета на смешно худых ногах под раздутым, как воздушный шар, туловищем, чтобы пропустить со мной пару стаканчиков и поворчать о недоумках, которые жгут собственный город.
Тевтонский Хмырь зарабатывал себе на жизнь и на нелегальные генетические модификации телохранителем такой же шпаны, но чуть покруче. Как большинство любителей аугментов, он бил на внешний эффект. Под дрожащей горой мышц у него были слабые кости и плохой обмен веществ. То есть при всей силе он был хрупким, как птица, и быстро выдыхался. В моменты кризиса, как сейчас, в его услугах не нуждались: все умные гангстеры засели где поспокойнее и пережидали грозу. Немцу ничего не оставалось, кроме как охранять перевозчиков наркоты. Поскольку во время беспорядков люди начинали больше нюхать и колоться, он даже работал сверхурочно. Его посылали по определенным маршрутам по расписанию.