Убить бессмертного, или Электрическая церковь
Шрифт:
– Помочь тебе, Кейтс?
– вежливо спросил он.
– Или еще понянчиться с этими дохляками, пока они отвлекают монахов? Мне плевать, главное, чтобы я получил свою компенсацию. Хоть так, хоть так.
Я до боли сжал кулаки. Фаланги болели, как и все тело. Я с усилием сглотнул ярость, которую вызвал во мне его спокойный и самодовольный тон.
– Нет, - прокаркал я.
– Будешь отвлекать. Скволором займусь я..
Он не шелохнулся.
– Как пожелаешь.
– Его это все, похоже, забавляло.
– Хочешь устроить революцию, Кейтс? Не вижу перспектив. Даже если тебе закажут всех монахов, Система
Со скрежетом и грохотом последняя конечность Доусона отвалилась от туловища. Гатц поднял жужжащую пилу.
– Один монах готов. Осталось еще пять тысяч таких же уродов, - устало проговорил он.
– Хорошо, - вдруг сказал Оурел.
– Тогда выдвигаемся. Мистер Гатц, дамы, вы со мной. Наша задача - творить хаос и отвлекать внимание от мистера Кейтса и моего старого доброго друга, мистера Кита.
Все тщательно проверили оружие. Гатц бросил пилу, подошел ко мне и встал рядом, глядя в какую-то воображаемую даль. С его лица капал пот, расплывался пятнами по новенькой краденой рубашке.
– Я с тобой, Эйв, - тихо сказал Гатц.
– Может, я тебе пригожусь.
У меня закружилась голова. Я схватился за его костлявое плечо. Под дорогой тканью оказался скелет. Я впервые задумался, сколько сил отнимает у Гатца психодавление.
– Ладно, - ответил я.
– Давай забросим Доусона в ховер.
Пока остальные выслушивали быстрые указания Кенни Оурела, мы с Гатцем пошли туда, где на обломках стола валялся Доусон - туловище без рук и ног, из плеч и бедер торчат провода с изоляцией. Киборг повернул к нам голову. Его шея была вся покорежена и состояла из одной только пластмассы и проводов.
– Крысы поганые, - еле выговорил он ослабшим и искаженным голосом.
– Заткнись, - сказал я, - а то отрежу остатки твоего голоса. Предлагаю сделку.
Его туловище задрожало, и я даже не сразу понял, что этот говнюк опять пытается засмеяться. Я силком повернул его голову в сторону неподвижного брата Уэста. Кожа Доусона была холодная и гладкая. Я подавил желание отдернуть руку.
– Вот мое предложение. Поможешь мне - я дам тебе то же, что и ему. Пробросишь - я заберу тебя и буду таскать с собой всю оставшуюся жизнь. И буду долбать, долбать, долбать, пока совсем не задолбаю!
– Я наклонился к его голове.
– А перед смертью завещаю тебя еще кому-нибудь! Что скажешь?
Доусон перестал дрожать.
– Крысы поганые… - протянул он. Его голос булькал, как магма.
– Чего хотят эти поганые крысы?
– Отведи меня к Скволору.
Он снова задрожал, еще сильнее.
– Вот придурок! Скволор знает, что ты здесь. Откуда, ты думаешь, я явился? Он меня запрограммировал. Он тебя сам ищет.
– Предложение принято? Опять расплавленный смех.
– Почему бы и нет? С удовольствием посмотрю, как твой позвоночник вытащат из носа.
– Мистер Кейтс!
– нервно встрял Кит.
– Очень скоро сюда придут!
Я посмотрел на Оурела и остальных.
– Шевелитесь! Займите их чем-нибудь.
Мы с Оурелом секунду смотрели друг на друга. Он подмигнул мне; я отвернулся.
– Кев, тащи капитана Доусона, ладно? Кит, следи, что происходит.
– Я проверил пистолет и задержал руку на металлической прохладе ствола, такой знакомой
– Пора завершить эту чертову работенку!
– Аминь, - слабо отозвался Гатц, вытирая лоб рукавом дорогого костюма.
– Аминь, мать твою.
И начался хаос. Наступило полное безразличие, я даже не боялся смерти. В затопившем все вое сирен, среди кучи людей и изувеченных монахов в камере было трудно думать. Как-то не укладывалось в голове, что я собирался в нахалку зайти в кабинет Денниса Скволора, выпустить ему в так называемый мозг пару пуль, а потом… потом все. У меня не было плана на потом. Я задержал взгляд на брате Уэсте. Ну, хоть одно обещание я выполнил.
Дверь, через которую вошла моя команда, взорвалась, словно с той стороны детонировала бомба. В проеме нарисовался монах с тяжелым ружьем. Оурел бросился на живот, словно десять лет готовился к пробе на роль в вестерне, выпустил три пули в лоб монаху и энергично вскочил на ноги. Его старческая кожа зарумянилась, белая прическа слегка растрепалась, зубы блестели в улыбке.
– В седло, американцы!
– прогремел Кенни, в унисон щелкая собачками своих блестящих пистолетов.
– Поохотимся на монахов, что ли!
Глава 31. ЗАБУЛЬКАЛ, КАК РАСПЛАВЛЕННЫЙ АСФАЛЬТ
Сирены выли повсюду. Я дышал этим звуком, сгустившим воздух. Неподалеку раздавались очереди и крики - моя команда отвлекала на себя внимание на высокопрофессиональном уровне. Коридор был узкий, с голыми бетонными стенами, освещенный голыми лампочками, висящими через равные интервалы. Мы - я, Гатц с ховером-контейнером и Кит - то и дело натыкались на тела монахов со взорванными головами: Кенни Оурел со своими поработал. Я уже не понимал, куда мы идем. С закрытыми глазами я представлял, где мы на мысленной схеме комплекса: красная точка, которая неумолимо двигается вглубь. Но с открытыми глазами я заблудился - каждый коридор был одинаково серым, с голыми лампочками и духом сырости. Это место не предназначалось для людей.
На каждом перекрестке Кит говорил, куда теперь. Когда мы добрались до первой двери, я приказал Гатцу вытолкнуть ховер с Доусоном вперед. Когда Доусон оказался в футе от двери, она открылась. Мы побежали дальше.
– Эйв, ты как?
– отважился спросить Гатц тихим напряженным голосом. Я слушал его с трудом: в ухо словно насыпали канцелярских кнопок.
– Хреново, конечно!
– сказал я, не оглядываясь.
– Я восстал из мертвых, понял, придурок? Дай очухаться.
Вдалеке что-то взорвалось, кто-то закричал. Я не остановился. Мы были близко, черт побери, очень близко. Сейчас я никак не мог проиграть. Я не хотел сдаваться под механический смех Барнаби Доусона.
– Вперед и прямо, Кейтс!
– крикнул Кит.
– Мы уже почти у цели. Если я правильно расшифровал их пакеты, мы устроили настоящий хаос. Комплекс бурлит как муравейник.
– Кейтс, ты видел, как тысяча волков разрывает крысу на ошметки?
– Доусон хихикнул пузыристым, словно смазанным машинным маслом голосом.
– Очень, очень интересное зрелище!
Мы постепенно спускались; зябкая сырость верхних уровней аббатства уступала жаре, тяжелой и упругой.
– Кит, что там, черт возьми, происходит? Кит прижал ладонь к уху.