Убить демократа
Шрифт:
Дежурный администратор пансионата "Европа" чрезвычайно удивился бы, если бы узнал, как последовали приезжие его советам. Они им не последовали никак. Едва свернув за угол отеля, они сели в поджидавшую их старенькую
"тойоту", за рулем которой сидел какой-то молодой человек в темных очках и в черной вязаной шапочке, натянутой ниже ушей. При появлении пассажиров он не сказал ни слова, столь же немногословны были и они. Машина сорвалась с места, покрутилась по пустынным с наступлением темноты и тумана улицам и остановилась возле одного из домов повышенной
Здесь им пришлось ждать часа полтора. Наконец на подъездной площадке возле дома появился 500-й "мерседес" губернатора, охранники провели шефа до дверей квартиры, потом вернулись, и машина резко, будто потеряв свой вес и
значительность, взяла с места.
– - Он высадит их на площади Победы, а сам поедет в гараж.
Это были единственные слова, которые произнес водитель за все время.
– - А потом?
– - спросил маленький.
– - Поедет домой. Будет ловить попутную тачку. Вот тут вы и подвернетесь.
– - А если другую поймает?
– - засомневался высокий.
– - Оглянись. Много ты видишь других тачек?
Оба огляделись. Других машин не было вообще. В такие туманные вечера местные водители предпочитали сидеть дома у телевизоров. И даже те, кто промышлял частным извозом, не
утюжили попусту улицы, а кучковались там, где возможен был клиент -- в аэропорту, на вокзале и возле гостиницы "Висла".
"Тойота" немного отъехали, притормозила в глухом переулке.
– - Счастливо, -- сказал водитель и вышел из машины.
– - Схему связи знаете. А мне ни к чему светиться.
Он исчез в темноте переулка. За руль сел высокий, маленький остался на заднем сиденье. маленький. Машина проследовала за губернаторским "мерседесом".
Волнения пассажиров "тойоты" оказались напрасными. Оставив губернаторский лимузин в гараже, водитель вышел из проходной и остервенело замахал руками перед капотом "тойоты".
– - Ребята, полтинник до седьмого квартала! Тут ехать шесть минут!
– - Ты лучше покажи нам, как до Липок доехать, -- ответил высокий.
– - А то мы уже час крутимся. И спросить не у кого.
– - И никакого полтинника не нужно, -- добавил маленький.
– - Сейчас все оформим в лучшем виде, -- заверил водитель, залезая на переднее сиденье.
– - Давай пока прямо!
Больше ничего он сказать не успел. Что-то слегка щелкнуло у него в районе шеи, и он надолго потерял сознание.
Когда он очнулся (а очнулся он от ведра воды, вылитого на него сверху), то обнаружил, что сидит на обыкновенном стуле, ничем к нему не привязанный, а перед ним -- простой верстак, обитый оцинкованной жестью. Комната, в которой он находился, напоминала подвальную мастерскую сантехников. В ней
не было ничего угрожающего. И эти двое, к которым он по
дурости влез в "тойоту", тоже мирно сидели тут же на лавках, ожидая, когда он очухается.
Водитель был комплекции крупной, нрава не очень мирного, но
забиться под лавку, как хочется обыкновенному человеку убежать куда-нибудь подальше из комнаты, в которой разгуливают два тигра или две рыси.
– - Ресницы подрагивают -- очухался, -- констатировал маленький, вглядевшись в лицо водителя.
– - Хватит придуриваться, открывай глаза.
Водитель открыл глаза. Руки-ноги были целы, ничего не болело, нигде никакой крови, одежда мокрая, но целая. Только возле левого уха чуть побаливала какая-то точечка -- с ее помощью, видно, его и отключили.
– - Олег Мухин, -- представился маленький.
– - Прозвище, естественно. Муха. Ну, а какое другое прозвище может быть у человека с такой комплекцией и с такой фамилией?
– - И сам же ответил: -- Никакого. А это Дима Хохлов. Прозвище -- Боцман. Потому Боцман, что когда-то начинал в морской пехоте. До
такого высокого звания, как боцман, он, конечно, там не дослужился, но мы уж его так зовем по привычке и из уважения. Потому что если бы он подольше там послужил, обязательно стал бы боцманом. Или даже старшим боцманом, он у нас
очень способный, очень.
– - Кончай трепаться, -- довольно добродушно прервал Хохлов.
– - Во-первых, я не треплюсь, а говорю чистую правду, -- возразил Мухин.
– - А во-вторых, нужно же о чем-то поговорить с человеком, прежде чем переходить к делу. А то он может черт-те что подумать про нас. А я не люблю, когда про меня думают черт-те что, а тем более несправедливо. И ты не любишь. Вообще никто не любит. И наш друг Костя Зайончковский тоже не любит. Я правильно произнес твою фамилию, ничего не перепутал?
– - Правильно, -- подтвердил водитель.
– - Вот мы и начали приличный, вежливый разговор, -- обрадовался Мухин.
– - Извини, Костя, что не можем предложить тебе закурить. Твои сигареты размокли, а своих у нас нет. Ни я, ни Боцман не курим. Отучил нас один наш друг. Доказал, что курить вредно. А знаешь как? Навьючил на каждого килограммов по шестьдесят разного скарба, ну -- взрывчатки, того-сего, и прогнал два броска по тридцать километров. По горам. А теперь, сказал, можете курить сколько влезет. И почему-то никому не захотелось. Только один
из наших выдержал и закурил. И до сих пор курит. У него прозвище Док. Потому что он медик, хирург. Мы его хотели с собой взять, но ему куда-то на курсы повышения квалификации понадобилось -- пришлось ехать без него. Но тебя. Костя, больше всего волнует сейчас, наверное, только один вопрос. На кой
хрен мы рассказывали тебе, как нас зовут. Я тебе отвечу. Мы очень рассчитываем, что станем с тобой друзьями. И по работе, и так. Мы просто обязаны стать с тобой друзьями и единомышленниками. Потому что другого выхода у нас просто нет. Верней, он есть, но о нем лучше не думать. Я, например, и не думаю. А ты. Боцман?