Убить демона, спасти короля
Шрифт:
– Три серебрушки!
– Ты знаешь, сколько она стоила?
– Стоила! Раньше! А сейчас – три монеты или идите в следующее село.
Райли рванул пуговицы так, что они едва не отлетели, бросил куртку на прилавок. Брезгливо принял от мужчины три захватанных серебрушки.
Зато с каким удовольствием Эвелина уплетала горячую картошку из бумажного кулька! Они купили ее тут же, на углу улицы, у разносчика. Тот выловил черпаком из жестяного бидона, над которым курился пар, пять желтых, точно слитки золота, картофелин.
Последнюю ночь провели в лесу у костерка. Долго не могли уснуть, смотрели на языки пламени и почти не разговаривали. Райли время от времени подбрасывал в огонь хвороста, шевелил угли веткой, чтобы сильнее разгорелись.
Эви показалось, что алый камень рядом с костром тоже налился яркостью. Будто ожил. Просто воображение, конечно…
– Что ты там увидела? – не выдержал Раулар. – Зачем ты на него уставилась?
Он-то всегда поглядывал на перстень, ставший причиной всех его несчастий, с неприязнью.
– Думаю, надо бы завязать тряпкой, – пожала плечами Эвелина. – Как бы не позарился никто…
– Да, да… Конечно…
Райли сделалось совестно. Он подсел ближе к подруге, обнял за талию и примостил голову ей на плечо. Защекотал теплым дыханием шею. Всегда так делал, когда набедокурит. Подождал, не начнет ли Эви вырываться, как обычно, когда бывала не в духе. Она и огреть могла, в шутку, конечно. Тогда Райли пыхтел и отсаживался. Но сейчас Эви расслабленно откинулась, оперлась на его грудь. Ее разморило от тепла и усталости.
Райли отогнул сзади воротник пальто Эвелины и осторожно поцеловал полоску кожи ниже роста волос.
– Ты с ума сошел? – лениво спросила она.
Двигаться не хотелось. Охота ему прижиматься губами к вспотевшей шее – пусть прижимается. Райли засопел и коснулся кончиком языка мочки уха. Руки на талии сделались тяжелыми, горячими.
– Эви… – сказал он хрипло. – А если не выживем… Хотя бы будет, что вспомнить!
– Если не выживем, – сонно отозвалась Эвелина, – мы уже ничего не сможем вспомнить.
Она повозилась, уклоняясь от поцелуя, но из объятий не выскользнула. Это ведь Райли. Она привыкла к заигрываниям. С пятнадцати лет научилась держать друга на расстоянии. То подзатыльником охладит пыл, то прикрикнет. Раулар, однако, тоже не сдавался. Надеялся, что однажды бастион падет. Так и жили.
Мама как-то раз попеняла дочери, что Эвелина ведет себя как собака на сене.
– Неправда! – оскорбилась Эви. – Я никогда ему надежд не давала. Всегда говорила, что он только друг. Был и останется. А если он что-то там себе надумал – его беда!
…Райли вздохнул, рук не убрал, но и с нежностями больше не лез. Дышал в волосы, как теленок. Эви благосклонно чмокнула его в щеку.
– Завтра
– Если сапфир по-прежнему у Сигизмунда, даже волноваться не стоит. Он дружил с отцом, меня с детства знает. Помнишь, как мы с ним дрались на деревянных мечах и я ткнул Гиза прямо в брюхо? Как он глаза выпучил!
Эви и Райли захихикали, вспоминая глаза навыкате и раззявленный в безмолвном крике огромный рот. Не зря ведь короля прозвали Большеротым.
– По-моему, ты его все-таки не в живот ткнул! – заявила Эви.
Они принялись хохотать. На душе вдруг стало легко и спокойно. Конечно, в Верикии их не ждет ничего плохого! Встретят как дорогих гостей. Эвелина размечталась о горячей ванне, чистом белье, мягкой перине. О жаренных в чесночном масле перепелках, о маринованных кукурузных початках, о запеченных в тесте петушиных гребешках…
Наверное, Райли тоже подумал о еде, потому что достал из кармана горбушку хлеба, разломил и протянул половину Эви.
– Скоро наедимся!
– Угу…
Только бы Дегар Тэшш сдержал слово и не вздумал высунуться, когда они будут во дворце! Он обещал не мешать.
Эви совсем не нравилась мысль, что демону нужны камни, но сейчас артефактов все равно нет, так что и думать нечего. Поразмышляет об этом позже!
Храм Пресветлой стоял на пересечении дорог Карнаэля и Верикии, ровно на границе двух королевств. До него от Фосса – час ходьбы быстрым шагом.
Эвелина никогда прежде не возлагала цветов на алтарь богини, не бегала весной по утренней росе, чтобы запастись здоровьем на весь год, а когда умывалась или пила воду, забывала поблагодарить Пресветлую за милость. Да и сейчас у Эви к Пресветлой накопилось больше вопросов, чем признательности.
– Я не понимаю, как она допустила, что демоны появились в нашем мире! – жаловалась Эвелина Райли.
Они примостились за столиком в таверне «Благочестивый путник». Небольшой зал был набит под завязку людьми самых разных сословий: крестьяне в пыльных робах, горожане в шерстяных кафтанах, у камина на лучшем месте расположился мужчина в алой накидке. Та истрепалась от долгой дороги, покрылась пятнами грязи, но ясно, что путник скорее расстался бы с курткой и штанами, чем с этим символом высокородности.
Раулар некоторое время пристально разглядывал незнакомца, но так и не признал.
– Он не был мне представлен, – сообщил он Эвелине, которая порывалась утащить Райли в другой трактир. – Значит, не из высшей знати. Ешь спокойно.
Они отдали последние серебряные монеты за ужин и ночлег в общей комнате. К границе отправятся утром, на рассвете. Эвелина решила заодно зайти в храм и обратиться к Пресветлой с просьбой. Вот и продумывала речь. Но чем больше думала, тем сильнее негодовала.