Убить Герострата
Шрифт:
– Где Антон? – процедила я сквозь зубы, чтобы не выпустить что-нибудь лишнее.
– Как где! В банке.
Я развернулась и пошла обратно в дом. Нырнула под лестницу, распахнула дверь кухни.
– Ну и слава Богу! – защебетала Катя, помешивая что-то в большой кастрюле. – Как же без завтрака! Что вы будете?
“Зверствовать буду!” – мрачно пообещала я про себя, прошла мимо нее, как мимо деревца стоячего, и полезла в битком набитый холодильник. Порылась там, извлекла ветчину, сыр, колбасу с шампиньонами, сделала пару гигантских двухэтажных бутербродов.
С веранды донеслись первые такты “Турецкого марша” – это проснулся Петин сотовый. Поговорив, Петя вошел в дом и, не заметив меня, скрылся в кабинете.
– Эй, Алка, тебе тут “емеля” пришла! – услышала я через некоторой время.
Он вышел, увидел меня и вздрогнул от неожиданности: я тупо жевала бутерброд и запивала его соком прямо из пакета.
– Владимыч звонил, сказал, тебе письмецо пришло на домашний комп. Он его сюда скинул. Получи и распишись.
Я со всех ног рванула в кабинет. Петя – за мной.
– To Martyshka from Baibak 1, - прочитал он, стоя у меня за спиной. – Ну и ники у вас! Еще какой-нибудь дружок?
– ------------------
1Мартышке от Байбака (англ.)
– Блюдешь честь начальства? – съехидничала я, бегая глазами по строчкам.
Из этих самых строчек явствовало, что ни одна Елена Сергеевна Стеклова в 1973 году в Сочи не рождалась. Равно как и в 72-ом и в 74-ом. И вообще – никогда там не жила.
– Черт! Черт! Черт! – завопила я и так тряхнула бутербродом, что ошметки ветчины полетели в разные стороны. – Кстати, где фотография Ладыниной? Так и не нашли?
– Нет. Сергей об этом просто забыл. Да и зачем тебе фотография? Теперь-то не все ли равно, знала ты ее или нет?
– Не все ли! Если окажется, что мы знакомы, то я, может, пойму, зачем ей понадобилось использовать для своих дел не кого-нибудь, а именно нас с Корниловым.
– Интереснее другое, - отмахнулся Петя. – Она что, с липовыми документами за Ладынина замуж вышла? И кто же она тогда на самом деле?
– Вот и выясняйте, - надулась я. – У Динки в Москве есть двоюродная сестрица. Не она ли? Очень даже может быть.
Я выключила компьютер, и мы вышли в холл. По лестнице, позевывая, спускался Герострат. Картина маслом! Из больницы мы его умыкнули в казенной пижамке из застиранной бурой байки. Петин гардероб отпал в полуфинале, а вещи Антона были ему длинны и узки. Синяя футболочка с загадочной надписью “Миру – Beer 1!” обтягивала брюшко, нависающее над серыми шортами, которые, в свою очередь, обтягивали зад и спускались ниже колена. Довершали явление все та же “идиотка” поверх бинтов и сандалии на босу ногу. Я только и смогла, что поморщиться и покачать головой. Петюня забросил глаза под потолок и растянул рот в ироническую лягушачью улыбку.
– ----------------
1Пиво (англ.)
–
– Аль, ты сердишься? – жалобно проблеял Корнилов.
Вот идиот! Еще не хватало, чтобы он при Пете начал выяснять отношения. Я скосила глаза – Петя продолжал ехидно улыбаться, но уходить не спешил. Оно и понятно.
Проигнорировав Корнилова вместе с его дурацким вопросом, я вышла на улицу. Лотта бросилась мне навстречу, заплясала, заулыбалась. А потом повалила на траву и стала целовать. Я смеялась и отбивалась.
– С ума сойти! – вышедший из флигеля Гена с удивлением наблюдал эту сцену. – Как она вас полюбила. Знаете, она без вас скучала. Ходила вся потерянная, скулила. Сядет на берегу и смотрит в воду. Собаки, они хорошего человека чуют. Кроме Спрайта, конечно, тот с рождения на голову хромой.
Он сел рядом на камешек. Странно, но я сразу почувствовала к нему расположение. Может, потому что мы оба рыжие? Гена был моложе меня, высоченный, худой. Непонятные - не прямые, но и не вьющиеся – волосы апельсинового оттенка подстрижены во что-то, напоминающее сэссон, за конопушками не видно лица, дымчато-голубые веселые глаза. Короче, Гена был до жути похож на Андрея Григорьева-Аполлонова, одного из “Иванушек-International”, с которым мы были шапочно знакомы еще в те далекие времена, когда он работал в сочинском Доме Моды.
– Вы, наверно, собачница? – Гена почесывал развалившуюся между нами Лотту за ухом.
– Нет, - с сожалением ответила я. – У меня никогда собаки не было. Хотя всегда хотела. Только маленькую – таксу или бульдога. Ген, а давайте перейдем на ты?
– Да как-то неудобно, - засомневался он.
– Неудобно на потолке спать. Одеяло сваливается.
Немного поколебавшись, Гена согласился. Мы сидели, болтали о том, о сем – в основном, о собаках. И все это время мне не давало покоя какое-то неприятное чувство, словно муха ползала по спине.
Я повернулась и увидела Корнилова, сидящего на крыльце. Он смотрел на меня, как испытатель нового средства для эвтаназии тараканов на своих подопытных: со смесью научного азарта, отвращения и вожделения. На его языке это означало, скорее всего, банальную ревность.
Лучше бы ты раньше так на меня смотрел. Или я, дура такая, не давала повода? Наверно, не давала. Разве муж – это повод?
Когда Гена ушел, Корнилов спешно занял его место. Лотта фыркнула и поспешила удалиться.
– У тебя с ним что-то есть? – строго вопросил он.
– С кем, с Геной? – удивилась я.
– Это рыжий – Гена? Нет, с другим. У которого пальцы веером.
Вот уж чего-чего, а пальцев веером в данном случае никак не наблюдалось. Скорее, в этом можно было заподозрить Петюню. Я снова начала звереть:
– Твое-то какое дело?
– Да нет, никакого, - тяжело вздохнул он, разглядывая свои торчащие из сандалий грязные ногти. – Просто… Помнишь это:
Прощальный шепот листьев алых