Убить Герострата
Шрифт:
– Ладынина?! – хором завопили мы трое.
– Она, лапушка.
– Слушай, а ты ее знаешь? – не менее глупо продолжала приставать я. – Ну, лично?
– Видел два раза. Один раз в Москве, другой – здесь. Строила глазки, прижималась коленкой под столом. Шлюха и есть шлюха.
– Да фиг с ней, со шлюхой, - не выдержал Петя. – Что?
– Разумеется, хочет диск. В обмен на то, что не сообщит компетентным органам, где вы находитесь.
У меня на мгновение потемнело в глазах. Что делать-то?!
– Не паникуй! – Антон погладил мою руку.
– Странно. А где же диск? – удивился прагматик
– Мы тоже так думали.
– Черт, меня просто бесит, что какая-то баба… - Корнилов стукнул кулаком по колену и от негодования не нашел больше слов.
– Вы, юноша, повторяетесь, - снисходительно улыбнулся Антон, получая удовольствие от того, что Корнилова покоробило слово “юноша”. – Она не какая-то баба. Она очень хитрая и наглая баба. И притом не одна. В их дружном коллективе, насколько мне известно, даже определенные коррумпированные… э-э, милицейские чины. К тому же ничем не примечательного человека найти весьма сложно. Она же не актриса, не криминальный авторитет, не депутат. И даже теперь не жена депутата.
– Может, нам убраться отсюда, пока не поздно?
– Нет, Алла, не стоит. Может быть, именно этого она и добивается. Сделаем по-другому.
Антон встал и, по-прежнему держа меня за руку, повел за собой. Герострат и Петя плелись в арьергарде. На лестничной площадке за драпировкой обнаружилась узенькая, почти вертикальная лестница на чердак, по которой мы по очереди вскарабкались. Помещение оказалось довольно обширным, пыльным и категорически пустым.
– Пока я для него ничего не придумал, - пояснил Антон. – Смотрите.
Он подошел к дощатой стене и… сдвинул ее в сторону. За ней оказался просторный шкаф, в котором лежали какие-то вещи.
– Я уберу это все в другой шкаф, а вы вполне сможете здесь пересидеть набег.
Ну что за судьба такая! Не Алискин шкаф, так другой. Правда, этот побольше будет.
– Значит, так. Дорогу помните? Любую машину будет видно и слышно с того самого момента, когда она свернет с шоссе. Если что, Гена сразу позвонит мне на трубку. Пока доедут, пока у ворот базар – успеете спрятаться. Даже если будете спать.
– А как же наши комнаты? Вещи?
– Постели застелить – полминуты. А по поводу твоих, Алла, вещей все с пеной у рта будут твердить, что это Машины вещи.
– А мы в шкафу не задохнемся? – сварливо спросил Корнилов.
– Там щели.
– А если будут ехать ночью без фар?
– Во-первых, все равно будет слышно, а во-вторых, ночью здесь без фар не проедешь. Разве что с прибором ночного видения.
– А нельзя вместо этого пригласить пару джипов с крутыми ребятами? – продолжал бухтеть Герострат. – Наверно, у вас есть такая возможность?
– А зачем? Воевать с милицией? Если честно, я думаю, это просто блеф. Может, она действительно хотела выманить вас отсюда, - возразил Антон, спускаясь по лестнице.
Конец дня прошел с большим воодушевлением. В том смысле, что духота все росла, где-то далеко погромыхивало, но к нам гроза не спешила. Да и в нашем треугольнике атмосфера накалялась с каждой минутой. Я не сомневалась, что Антон уже трижды или гораздо больше раз проклял свою идею вызволить Корнилова из больницы.
После ужина мы вчетвером уселись играть в карты, попивая легенькое немецкое
Не прошло и десяти минут, как я осталась с шестерочными “погонами”. А потом – еще раз, с семерками. И еще – с тузами. Трижды заслуженный дурак республики. Корнилов радостно хихикал и предлагал поиграть на раздевание. Хотя выходил сразу же после меня. Лучше всех играл Петя. Он выигрывал постоянно, но в последней партии Антон его все-таки уел.
– Жаконя победил! Жаконя - молодец! – запел он, сбросив последнюю карту.
Мы втроем уставились на него с легким недоумением.
– Детвора! – снисходительно усмехнулся Антон. – Вас еще на свете не было, а по ленинградской программе шла такая передача. Там был Телевичок – мальчик-очкарик, потом медведи Тяпа и Ляпа, а главное – обезьян в берете по имени Жаконя. Вот так он и пел.
Несмотря на оптимизм Антона, ложиться никто не спешил. Почему-то все смотрели на меня. Я тоже надеялась на лучшее, но ни спать одетой, ни лезть в шкаф полуодетой почему-то не хотелось.
Первым сдался Петя. Он выразительно зевнул, изобразил своими маленькими слоновьими глазками что-то загадочное и вышел.
– Пошли спать? – спросил, поднимаясь Антон.
Вот этого момента я и боялась. В городе мы, разумеется, спали вместе – было бы странно, если нет. Но здесь… Наверно, примерно так же я чувствовала бы себя, если б в десятом классе привела домой Мишку, предложила ему остаться ночевать и под носом у мамы и Эдуарда потащила его к себе в комнату. Мое “на-ка, полюбуйся!” испарилось, как дым. Корнилов опять превратился в занозу.
– Ты прости, пожалуйста, - прошептала я Антону на ухо. – Можно, я лягу у себя?
– Почему? – удивился он. – Из-за этого, что ли?
– Постарайся понять. Я… не могу так – демонстративно.
– Трудновато, - вымученно улыбнулся Антон. – Но попытаюсь.
– Я приду к тебе. Попозже.
– Буду ждать.
Он повернулся и пошел в свою спальню. Наверно, ему очень хотелось от души хлопнуть дверью, но он сдержался.
– Аленька, - тихой сапой подкрался Корнилов.
Интересно, слышал ли он наш разговор? Или, может, догадался?
– Спокойной ночи, Андрей! – голосом Буратино отрезала я и таким же деревянным шагом скрылась за своей зеркальной дверью.
Прошло полчаса. Я сидела на кровати – в черном кружевном пеньюарчике, только что из-под душа, свежая, как, разумеется, майская роза. И усердно обкусывала ноготь. Сквозь “волшебное зеркало” мне была видно полоска света, пробивающаяся из-под Геростратовой двери.
Я старательно пыталась воскресить в памяти самые черные страницы архива имени Корнилова. Например, тот замечательный момент, когда я, зная, что его родители уехали в отпуск, прилетела к нему, так сказать, на крыльях Амура. Разумеется, без звонка. И разумеется, застукала его с какой-то фифой.