Убить Хемингуэя
Шрифт:
Ханна посмотрела на своего мужа, сидящего напротив нее за столом. Он хмурил брови, читая программу конференции по Хемингуэю. Авторучкой он время от времени делал пометки поверх физиономий других ученых, чьи фото были помещены в программе. Писал что-то вроде «говнюк» или «мудак».
Может быть, в конечном итоге все профессора были только составителями рекламных проспектов. Барышниками. Ты мог у них иногда нахвататься чего-то полезного, но ведь они буквально требовали гонорар за свои уроки, тем временем уродуя слова и произведения писателей своим узким вйдением, низводя их до каталогов курсов или названий монографий. Многие писатели ненавидели
Но, несмотря на все эти ученые премудрости, Ханна теперь многое знала о Хемингуэе и его книгах. Папа оставался великим, и, хотя она понимала, что никакое нахождение в той комнате, где он когда-то сидел, не усилит ее талант, не подскажет блестящую первую фразу для рассказа, мысль, что Папа мог черпать вдохновение именно из этого окружения, возбуждала Ханну и внушала надежду, что и на нее оно может подействовать таким же образом.
Тут она сообразила, что уже некоторое время назад перестала писать. Она закрыла голубой блокнот со своим рассказом, над которым трудилась все утро, и отпила глоток воды со льдом. Она сидела за угловым столиком, откуда хорошо был виден высокий, как в соборе, потолок ресторана. Как и большинство потолков в городе, потолок имел крутой уклон, чтобы на крышах не задерживался снег, который сделал Сан-Вэлли и окружающие горы привлекательными для лыжников еще с середины тридцатых годов, когда Папа принимал участие в открытии Сан-Вэлли-Лодж.
Ричард долил свой бокал с вином, хотя тот был еще на две трети полным.
– Больше похоже на церковь, чем на клуб, – заметила Ханна, наблюдая за Ричардом, освежающим свой напиток. – Так именно здесь человек, приговоривший самого себя, в последний раз ел?
Ханна взглянула на тощего высокого мужчину в синем блейзере, который последний час тайком за ними подглядывал.
Ричард жевал свой бифштекс, не замечая беспокойства Ханны по поводу незнакомца, сидевшего в другом конце зала, человека, который, как она все более настойчиво утверждала, следит за ними.
Ричард покачал головой.
– Приговоривший самого себя? – Он вздохнул. – Я же говорил тебе, что думаю по этому поводу. – Он налил себе еще красного каберне из графина, стоявшего у локтя. – Но верно, он ел здесь вместе с Мэри за тем маленьким столиком в юго-западном углу, его любимом, первого июля. За ночь до выстрела.
– Что Папа ел?
Его вилка повисла в воздухе. Ричард нахмурился и откинулся на спинку стула, сдвинув брови.
– Милостивый боже! А знаешь, я понятия не имею. Насколько мне известно, до сих пор еще никто об этом не упоминал.
Ну наконец!Она нашла что-то в биографии Хема, ускользнувшее от ученых, несмотря на их копание и самодеятельный психоанализ. Ханна никогда бы не посмела сравнивать себя с Хемингуэем, но почему потребовалась писательница, чтобы это выяснить?
Ричард оставил в покое графин и почесал затылок:
– Полагаю, один из нас обязательно должен был этим заинтересоваться. Ведь то, что я чего-то не знаю, вовсе не означает, что этого не знает никто.
Это было поразительное заявление для Ричарда Полсона – ученого, занимающегося Хемингуэем и имеющего за это две награды.
Ханна потрогала еду вилкой. Она опасалась, что редкий случай самокритики со стороны Ричарда вызван злоупотреблением вином.
–
Она покачала головой:
– Нет, я первая об этом подумала, Ричард. Это ведь слишком очевидный вопрос, чтобы прийти в голову ученым.
Ричард пожал плечами и улыбнулся.
Ханна улыбнулась в ответ и сжала его руку:
– Из этого можно сделать хорошую докторскую диссертацию: «От аперитива до виски после ужина – последний ужин Папы в качестве парадигмы для Une Generation Perdue» [10] . Как ты думаешь, сойдет для предварительного названия? – Она понизила голос. – Приговоренный человек плотно поужинал…
10
Потерянного поколения (фр.)
Ричард слегка улыбнулся, поднял бокал и попытался вернуть разговор в интересующее его русло:
– Может быть, тут что-то есть. Трансформируй Папин заказ на последний ужин в некую хитрую марксистскую диатрибу, подмешай туда зрительных образов, и мы сможем запродать это Барбаре или другой сучке климактерического возраста.
Он подмигнул и кивнул кому-то, кто прошел за спиной Ханны. Она обернулась, но смогла увидеть только спину: коротенькая толстая фигура в слишком тесном черном костюме. Липкие волосы почти касаются сутулых, обсыпанных перхотью плеч. Ричард уже успел повернуться к незнакомцу спиной.
– Кто она такая? – спросила Ханна.
– Он, – поправил Ричард, – еще один ученый. – И пожал плечами. – Но ученее многих. На самом деле, жалкая личность – никогда не сделал ничего, стоящего стипендии Хемингуэя. – Он поднял почти пустой графин, слегка наклонив его над бокалом Ханны. – Ты уверена, что не выпьешь хоть несколько глотков, милая? Давай допивай.
– Я уверена, Ричард. – Ханна закусила губу. Господи, как он может задавать ей этот вопрос, когда уже так бросается в глаза, что она беременна? Затем она вспомнила, и ее передернуло: это далеко не первый раз, когда он пытается уговорить ее выпить, не обращая внимания на ее состояние.
Ричард, под предлогом, что ему «скучно», даже «опасно» пить одному, пытался заставить Ханну выпить с ним, чтобы отпраздновать тот день, когда она сообщила ему, что беременна. Он даже сказал что-то насчет того, что алкоголь помогает сдержать рост ребенка на случай, если «у нее там, внизу, все не слишком большое».
Она тогда пошутила насчет этого предположения, напомнившего ей о его герое. У Папы была странная манера – записывать месячные циклы своих жен в журнал; он даже прибегал к переписке, чтобы вынудить своего издателя улаживать его, Хема, неурядицы с третьей женой, вызванные ее тайными гинекологическими проблемами, – и, в результате, ее бесплодием, в чем она сначала призналась издателю, а потом уже мужу.
Когда Ричард не убрал вино, шутка превратилась в намек, что он обезьянничает у Хемингуэя – даже в таком обыденном деле, и она очень скоро поняла, что Ричард не нашел ничего смешного в ее мягком замечании.
Ханна уставилась в тарелку, копаясь в еде. Есть ей не хотелось.
Интересно, подумала она, возможно, он на этот раз шутит, но графин все еще был там, он держал его в руке над ее пустым бокалом.
– Я серьезно, – сказала она. – Я не хочу вина. Может быть, и тебе стоит попридержать лошадей.