Убить меня
Шрифт:
– Да любой мог слышать, народу-то тусовалось рядом полно. У нас тут всегда так – заправка, мойка, сервис, с утра до ночи крутимся. А у Филипа-то голосище был будь здоров, мы же привыкли целыми днями перекрикиваться. Кто-то крикнул, чтоб завтра еще орешков от Бернардины притаранил. Вон господин сержант слышал, значит, и другие слышать могли.
На этом инспектор Рейкееваген закончил допрос парней и отправился беседовать с семейством Филипа.
Выяснилось, что в тот августовский день младший брат без разрешения взял велосипед Филипа, а ему оставил свою старую развалину. Филип тогда дико разозлился, но делать-то было нечего, поехал на развалине, а на обратном пути у него лопнула цепь и пришлось тащиться
– А о том, что видел по дороге, он вам не рассказывал? – без особой надежды поинтересовался инспектор.
– А что он видел? – насторожилась мать.
Похоже, в семье парень держался особняком и особенно не болтал. Так что инспектор оставил в покое домочадцев покойного. Но теперь он твердо знал – бедный Филип был вторым человеком, который видел Сомса Унгера. Более того, не исключено, что Филип стал свидетелем убийства. Увы, только свидетель этот уже не в силах был помочь следствию.
Эксперты на месте преступления потрудились на славу. Тщательный осмотр всего подворья старой Бернардины давал основания полагать, что смерть Филипа Фейе не стала результатом нелепого несчастного случая. Под орехом он был не один. Умелый преступник знает тысячи способов скрыть свое присутствие. Он и хирургические перчатки на руки натянет, ни к чему лишнему не прикоснется, никуда не присядет, ни обо что не обопрется. Но летать он не умеет. И поневоле вынужден ступать по земле, оставляя отпечатки подошв.
И машины тоже ездят по земле.
Эксперты обнаружили человеческие следы, и то были не только следы Филипа. Кто-то побывал здесь, причем одновременно с жертвой, поскольку следы перекрывали друг друга. Более того, кто-то держался за сук. Возможно, конечно, это был сам Филип, который ухватился за сук, когда лез на дерево, вот только так хватаются за сук, когда собираются им замахнуться…
И следы автомобиля нашлись. Кто-то съехал с дороги к дому, потом развернулся и уехал. Увы, жухлая, но вполне упругая еще трава и опавшая листва не позволили протекторам оставить четкие отпечатки. Установить удалось лишь одно: машина приехала и уехала не далее как сегодня утром. Вчера вечером шел дождь, и он бы смыл все следы.
Если бы столичный инспектор не уделил особого внимания всем этим мелочам, никто бы не заметил их и смерть бедного парня признали бы просто несчастным случаем.
– Слушай, мы гении! – крикнула по телефону Мартуся. "– Мы нашли убийцу! Ты уже знаешь?
Поспешно выскочив из-за компьютера, я кинулась в гостиную, где на столе стояла початая бутылка красного вина. Очевидно ведь, что такая беседа потребует массы душевных и физических сил.
– А это зависит, о каком убийце ты говоришь, – откликнулась я. – О нашем, голландском, или у вас в Кракове свой появился?
– Да ну тебя! О нашем, конечно. Вот видишь, какая ты гениальная, а я работящая. Ты велела мне просмотреть все телефонные книги Европы – и вот результат.
– Я так понимаю, «девочки» на кого-то вышли. Подожди, не спеши, говори по порядку. Какая из девчонок?
– Если по порядку, то начинать надо с Малги Кузьминской. Но нашла одна из тех двух заграничных, помнишь? Наталья Штернер.
Я потянулась к полке над столом, где лежала бумажка со списком «девчонок».
– Из Штутгарта?
Ага, та самая. Юрек-Вагон расспрашивал ее через своих помощников, никого из его подозреваемых она не знала, но ей предложили посмотреть фотографии,
– А у Юрека как его зовут?
– Минутку, я тоже записала… ага, вот. Мейер ван Вейн.
О, это уже интересно!
– Выходит, одно лицо, но о двух фамилиях.
– И двух национальностях, обрати внимание. Ведь это совсем подозрительно, правда?
– Еще бы. Но ты уверена? Может, просто случайное сходство?
– Какое там случайное! – возмутилась Мартуся. – Чтобы собственного любовника не узнать! Хотя они и это принимают во внимание и уже напугали ее предстоящей очной ставкой. Разумеется, она не призналась в любовной связи с Торном, сказала, что он просто ее хороший знакомый. Она ведь замужем. Но слово не воробей, и теперь она страшно переживает, что у него неприятности из-за нее будут, она ведь его любит, но мужа тоже любит и вовсе не хочет его лишиться.
– Кого именно? – сочла нужным уточнить я.
– Да обоих. Они оба ей дороги, каждый по-своему.
О, я прекрасно понимала чувства этой несчастной.
– А муж о нем знает?
– Да ничего он не знает, точнее, самого Торна знает, то есть не Торна, а ван Вейна, но о любовной связи жены не знает. И еще Наталья страшно злится на Малгу, что из-за нее получился такой паштет, а Малга, в свою очередь, ужасно переживает. В общем, ты понимаешь.
– Прекрасно понимаю. А дельце-то просто прелесть! И знаешь, эти голландские менты должны нас благодарить! – И тут я спохватилась. – Ой, ну втянули мы в грязное дело Мейера и Наталью, только что толку-то? Ведь это же не он.
– Как это не он? – возмутилась Мартуся. – Ты что хочешь сказать?
– Не он убийца! Не Мейер, как бы он ни назывался. Я тоже видела его фотографию, до дыр рассмотрела, но хоть тресни – у машины с трупом был другой человек, совсем другая рожа. Возможно, мы попутно раскрыли еще какую-то аферу, но убийство, к сожалению, остается не раскрытым.
Разочарованная Мартуся долго молчала.
– Но тогда как быть с Мейером? Он что же, обыкновенный аферист, каких там пруд пруди?
А у нас их мало, что ли? Да ты не переживай так, может, он просто двоеженец. В Швеции у него одна жена, в Голландии другая, в Штутгарте любовница, а в Париже и вовсе целый гарем…
– Вообще-то Наталья его давно не видела, – перебила меня Мартуся. – И ее особенно злит то, что узнали о нем теперь, когда она с ним почти порвала. Кстати, она себе нового завела. А Мейер, по ее словам, в последнее время растолстел и стал каким-то мямлей, такие ей не нравятся.
– Тогда почему же она так из-за него переживает?
– Потому что успела с ним подружиться. Привязалась к нему, по-человечески привязалась. Он очень умный и знающий, много дельного ей посоветовал, а она взяла и донесла на него. Вот и переживает. Такую свинью подложить человеку! Согласись, не очень красиво с ее стороны…
Я согласилась.
– Да ты сама хотя бы не переживай. Во-первых, она же не нарочно его выдала, просто у нее вырвалось. А во-вторых, раз он такой умный и ловкий, то как-нибудь отбрешется. Может, вовсе и не женат он на своих женах, а просто так. А я при первом же удобном случае расспрошу Гурского, чем все закончилось. Юрек-Вагон взял за правило обо всем ему докладывать. А мне Гурский докладывает, нелегально, конечно. Главное – ты, пожалуйста, успокойся.
– Одного свидетеля он уже убрал, – злым голосом объявил Роберт Гурский, стоя на пороге моей кухни. – Теперь лишь пани осталось кокнуть.