Шрифт:
Глава 1
Знойным августовским днем большой конференц-зал городской администрации, в котором проходило организованное местным отделом народного образования совещание, был полон людей. Несмотря на убаюкивающий теплый ветерок, врывающийся сквозь распахнутые настежь окна, в лицах большинства присутствующих читался если не страх, то полное смирение и верноподданнический трепет. Чтобы понять причину этой нервической солидарности государственных мужей, необходимо сказать несколько слов о человеке, председательствующем на данном мероприятии. Со всей уверенностью можно утверждать, что возглавляющая гороно Валентина Львовна Кириевская – или, как за глаза окрестили ее подчиненные, Валькирия – была женщиной во всех отношениях выдающихся достоинств. Доведись ей жить в семнадцатом
– Ну вот, Володя, в речи нашей Валькирии появились паузы на поиск мысли, а это верный признак, что менторский зуд начал стихать. Значит, вскорости к раздаче пряников перейдет. Я ведь не первый год с ней работаю – все повадки изучил. Так что готовься, сейчас и до вас дело дойдет. Главное, отметь неоценимый вклад муниципалитета в успехи школы и благодарно улыбайся: Кириевская это любит.
– Да мне, Паша, не до улыбок, тем более благодарных. Я уже десять раз пожалел, что мы с олимпиадами связались. По всем бумагам теперь получается, что именно благодаря ее учебнику наши ребята номинантами стали.
– Мы уже говорили по поводу бумаг, и ты сам понимаешь, что так будет безопаснее. А свалившаяся на тебя благосклонность начальства – самое лучшее прикрытие вашему «тайному ордену».
– Я совсем о другом, ты же знаешь Кириевскую, теперь она из кожи вон вылезет, чтобы ее учебный курс как плесень расползся по всей области, а по возможности и дальше. Благодаря мужу, вероятно, у нее это получится: один звонок из министерства, и местная бюрократия с рвением цепных псов примется следить за тем, чтобы нужный учебник лежал на каждой парте. И никому не будет дела, что из-за этого кирпича с буквами дети вместо знаний приобретут сколиоз. Впрочем, ожидать понимания от чинуш, уже забывших как скрипит мел о классную доску, было бы наивно.
Последний тезис собеседника явно задел Павла за живое, тот насупился и процедил сквозь зубы:
– На меня, дружище, намекаешь? Дескать, школьным мелом руки толком не измарал, и имел наглость пойти руководить районным образованием.
Понимая, что дело может дойти до выяснения отношений, Владимир Николаевич решил сгладить ситуацию, однако попытка примирения, вопреки задуманному, сквозила непроизвольной иронией:
– Ну что ты такое говоришь, Паша. Кого из твоих коллег не спроси, не то что в городе, а даже в областном министерстве, любой скажет, что ты большой профессионал и эффективный руководитель.
– Не надо оправдываться, я тебя прекрасно понял. Значит, так получается: ремонт в школе и отдых в летнем лагере ты, Павел Олегович, нам организуй, а в учебный процесс лезть и не думай: не твоего ума это
– Паша, я не умалишенный, чтобы мечтать об упразднении контроля над школами, тем более что дурошлепов там сидит не меньше, чем в министерских кабинетах. И я прекрасно понимаю, что учебные программы вам спускают «сверху» не для того, чтобы вы их обсуждали. Все, чего я хочу, это только, чтобы вы не мешали тем, кто действительно знает, как найти подход к детям и умеет превратить рутинное обучение в захватывающую игру. Вот только разглядеть этих энтузиастов холодными рыбьими глазами, коими созерцает мир каждый второй твой коллега, не представляется возможным. Тебе же я искренне благодарен за то, что ты не сообщаешь «куда полагается» о нашей, так сказать, самодеятельности.
– Ничего себе благодарность! Ты мою работу разве что вредительством не назвал!
Окончательно закипевший Павел схватил портфель и, стараясь не создавать лишнего шума, пересел ближе к начальственному амвону. Благо, к этому моменту Кириевская уже отложила в сторону документацию, и принялась витийствовать на свободную тему, что для подчиненных, выражаясь армейским языком, означало команду «вольно».
– Похоже, товарищ ваш обиделся крепко, – обратилась к Лосеву Ирина, ставшая свидетельницей дружеской размолвки. – Может быть, не стоило в его лице всей бюрократии отповедь устраивать? Все-таки без Павла Олеговича у нас бы не было нашей школы.
– Я не виноват, что в моих словах Паша узнал себя, да еще так отчетливо. Зачем, спрашивается, было идти в чиновники от образования, когда в образовании ни бельмеса не понимаешь? Вот и устыдился, а устыдившись – разозлился.
Внезапно директор ощутил, что взгляды всех присутствующих направлены на него. Пытаясь понять, чем вызвано такое внимание, он вопросительно посмотрел на сидящих рядом коллег, которые синхронно кивнули в сторону Валькирии.
– Владимир Николаевич! – зычное контральто Кириевской стенобитным снарядом обрушилось на почувствовавшего себя иерихонской стеной директора. – Я тут вашу школу нахваливаю, а вы как будто и не слышите. Оторвитесь, пожалуйста, от беседы с Ириной Александровной и уделите нам хоть немного внимания.
Застигнутый врасплох, Лосев, тем не менее, ничуть не стушевался, и с изрядной долей театральности продекламировал:
– Прошу простить меня, Валентина Львовна, однако, ответственность за то, что я так не вовремя отвлекся в равной мере лежит и на вас.
Зал вновь уставился на директора, но теперь уже с любопытством.
– Дело в том, что сегодня я в очередной раз столкнулся с готовностью ваших непосредственных подчиненных, не помня себя, защищать устои образовательной системы. Это произвело на меня такое впечатление, что я просто не мог не поделиться с коллегой своими мыслями относительно кадровой политики гороно.
Несмотря на то, что апология Лосева, в силу его несклонности к чинопочитанию, несла в себе очевидный сарказм, никому из присутствующих – не считая, разумеется, Павла – не пришло в голову искать в ней двусмысленность. Напротив, все, включая саму Кириевскую, сочли, что директор школы от испуга решил куртуазно расшаркаться перед большой начальницей, в чугунном голосе которой, к слову, после этого появились бархатные нотки:
– Что касается умения подбирать кадры, Владимир Николаевич, то тут вы кому угодно нос утрете. Где еще такой преподавательский коллектив сыщешь, который бы каждый год не меньше дюжины золотых медалистов выпускал?
– Если бы не повышенное внимание к нашей школе со стороны вашего ведомства, то цифры, убежден, были бы иными… – еще одна нераспознанная двусмысленность медом разлилась по самолюбию Валькирии.
– Администрация, между прочим, решила в следующем году вам деньги на ремонт выделить: лучшее учебное заведение в городе должно выглядеть соответствующе, – голос чиновницы окончательно размяк. – А сейчас позвольте вручить вам и Ирине Александровне почетные грамоты и подарки для номинантов.
– Ну что же, если дают – надо брать, – чуть слышно усмехнулся директор, подмигнув Муравьевой. – Пойдем, руку дающую облобызаем, глядишь, на судилище зачтется.