Убить сову

Мейтленд Карен

— Я тут совсем ни при чём. Приказы отдаёт управляющий д'Акастера. — Он махнул рукой в сторону имения. — Можете найти его там, он пьёт в «Большом дубе». Филипп его зовут, если пожелаете подать какие жалобы.

— Тогда я поговорю с ним.

Леди пронеслась через Грин. Она шла так быстро, что плащ развевался у неё за спиной, словно она летела, как ведьма.

— Если меня спросите, — сказал Джон вслед, — так вы зря теряете денежки. Их семье всё не впрок. Этот паршивый ребёнок опять попадёт в колодки, ещё до конца месяца.

Но серая леди не стала ему

отвечать.

Джон схватил Уильяма за шиворот и хорошенько встряхнул.

— Слушай, парень, отец с тебя шкуру сдерёт, если узнает, что ты связался с этими ведьмами. Неизвестно, что происходит там у них, за стенами. Если эти женщины затащат к себе парнишку вроде тебя, его никто больше не увидит.

— Я их не боюсь, — сказал Уильям, но я понимала, что ему страшно — лицо у него покраснело и покрылось пятнами.

— А надо бы. Эти женщины могут сделать с тобой такое, что тебе и не снилось, парень. Например, нос у тебя сгниет и отвалится. Лучше держись от них подальше.

Он ещё раз встряхнул Уильяма и зашагал прочь, по пути пнув ногой колодки.

— Можешь перестать реветь, Марион. Филиппа д'Акастера обмануть не так легко, как эту глупую старуху.

Разозлённый Уильям потопал в мою сторону.

— Ты над чем это смеёшься, Лужа? — Он попытался дать мне затрещину, но я увернулась, и это его ещё сильнее разозлило.

— Просто так, — быстро ответила я и пошла к дому.

Уильям последовал за мной.

— Я ещё отплачу этой старой метле, вот увидишь. Я этих старух не боюсь. Чего они могут сделать?

— Например, вылечить руку кузену Стивену, помнишь? Ма говорила, он её точно потеряет. Кости прям торчали наружу, а они вылечили. Когда он свалился с крыши — кричал, как ошпаренная свинья, так они и боль остановили. Даже старая знахарка Гвенит так не может.

Уильям фыркнул и швырнул камень в стайку копошащихся кур, которые с кудахтаньем бросились в разные стороны.

Я очень осторожно, раскинув руки, чтобы не упасть, пошла по поваленному дереву вдоль дороги, но бревно откатилось, и я соскользнула.

— Зачем ты это делаешь? — Уильям подозрительно смотрел на меня.

— Просто так. — Я резко остановилась, а потом быстро пошла дальше по дороге.

— Есть какая-то причина. Ты это делала по дороге сюда, и вчера тоже.

— Нет.

Уильям ехидно ухмыльнулся.

— Я знаю, почему ты это делаешь. Воображаешь себя той акробаткой, что ходила по шесту в Майский день.

— Вовсе нет. — Я чувствовала, что краснею, и попыталась побежать, но Уильям схватил меня за косичку.

— Точно, воображаешь. Вот погоди, расскажу Генри, он описается. Мелкая Лужица решила, что может ходить по шесту, а ещё думает, будто у неё золотые кудри и все от неё в восторге.

— Отвяжись! — крикнула я.

Он стал выкручивать мне руку и шаркать по лицу концом моей косички. Я ненавидела, когда он так делает, и попыталась вырваться.

— Неплохая идея — пустить тебя на шест. С таким личиком, как у тебя, все решат, что у нас тут дрессированный хорёк!

Я выдернула свои волосы у него из рук и изо всех сил бросилась

вперёд. Я слышала, как он громко хохочет, догоняя меня. Мне так хотелось, чтобы его посадили в колодки. Я бы тогда бросала в него навоз и гнилые овощи — всё, что удастся найти. Я привязала бы гнилую рыбу у него под носом и кидала на голову пауков, червей и жуков, а он извивался бы в колодках. Я дождалась бы, когда он как следует проголодается и захочет пить, и съела большое сочное яблоко прямо перед его носом. Потом бы я запустила ему в ухо уховёрток, они прогрызут мозг и выберутся через ноздри наружу, а он будет кричать снова и снова. А потом я... я придумаю для него что-нибудь другое, ещё хуже, чем всё это.

Отец Ульфрид

— Тебе не следовало приходить, отче. — Ральф поплотнее укутал пледом плечи.

В доме было холодно. От утоптанного земляного пола тянуло сыростью. Слабый огонь в очаге, для экономии топлива прикрытый дерном, почти не прогревал комнату, служившую всей семье кухней, гостиной и спальней. Я поднырнул под пучки сухих трав и лука, свисающие со стропил.

— Джоан сказала, ты не смог прийти на мессу из-за лихорадки. Я рад видеть, что тебе получше.

Ральф сгорбившись сидел в кресле в дальнем углу комнаты. Я изрядно удивился, увидев его не в постели. Мне когда-то случалось страдать от болотной лихорадки, и я тогда не мог даже голову с подушки поднять.

— Не надо было ей беспокоить тебя, — проворчал Ральф. Он бросил взгляд на жену, стоявшую спиной к запертой двери. Я обернулся, пытаясь разобрать, что она отвечает Ральфу — явно не предназначенное для моих ушей. Я не заметил у него обычных симптомов лихорадки, но в слабом свете единственной оплывшей свечи его лицо трудно было рассмотреть. День ещё только клонился к закату, но ставни на окнах уже были плотно заперты.

— И... — я помедлил, — этим утром я видел в колодках Марион, твою маленькую дочь.

Джоан закрыла лицо руками.

— Управляющему д'Акастера не следовало сажать её в колодки. Она всего лишь ребёнок. Я знаю, ей нельзя было выходить так рано. Но она такая маленькая, что только так может собрать хоть крохи. Потом старшие будут отталкивать ее и заберут всё. Не знаю, как мы заплатим этот штраф... Будто у меня и так мало забот. Ральф... болен, — она умолкла, испуганно взглянув на мужа.

— По-моему, штраф заплатили, — сказал я ей. — Я слышал, заплатила глава дома женщин.

Джоан недоверчиво и удивлённо посмотрела на меня.

— Почему?

— Я знаю, что они добрые женщины. Должно быть, пожалела ребёнка.

— Нам не нужно подачек от таких, как они, — рассердилась Джоан. — Я тысячу раз говорила детям не приближаться к ним. С чужаками опасно общаться.

— На сей раз, Джоан, думаю, тебе следует быть благодарной, и я надеюсь, ты не станешь отказываться от милостей церкви. — Я открыл свою корзину. — Я принёс тебе немного баранины, Ральф. Думаю, Джоан сварит из неё бульон, если ты не можешь есть твёрдую пищу.