Убить волка
Шрифт:
Шэнь И взглянул на лысые кусты мяты, порядком объеденные козлом по имени Гу Юнь. И последовал за ним.
Примечания:
??????
buwen qinghongzaobai
«Не интересоваться (не различать), что синее, что красное, что чёрное, что белое».
(обр. в знач.: не разбираться в существе вопроса; без разбора, огулом)
– не разбирающий, кто прав, кто виноват.
2. ????
feng sheng he li
«Ветра шум и крики журавлей» - принимать за крики преследующего врага;
(обр. в знач.: бояться всего и вся; пуганая ворона и куста боится; у страха глаза велики; паника, впасть
3. Императорская Академия Ханьлинь начала своё существование с династии Тан и просуществовала до 1911 года.
4. Название института можно перевести, как "больница", вот почему ходят шутки о том, что они не занимаются лечением людей.
5. ?? ? (Liuli jing) Люли Цзин – «окрашенная линза для глаз» – монокль Гу Юня.
Глава 13 «Извинение»
***
Можно было подумать, что человек по фамилии Гу явился будто невзначай, дабы принести извинения. Однако... К несчастью, с какой стороны не посмотри, он явился будто специально, дабы развязать войну.
***
Гу Юнь остановился прямо по соседству с домом губернатора Го. Но в сравнении с домом мэра в доме Гу Юня было достаточно холодно.
Если бы Чан Гэн бросил сгоряча: "Мне не нужна прислуга!", губернатор Го уверенно и без доли смущения похвалил бы "Его Императорское Высочество", выдав, мол, "сердце его принадлежит народу", а затем бы тут же отправил к его покоям десяток слуг.
Однако, если губернатору Го посчастливилось бы где-то приобрести огромный мешок храбрости, перед маршалом бы господин Го не осмелится проронить ни единого лестного словечка.
Гу Юнь вскользь отдал приказ "не беспокоить" его. К порогу его дома никто не осмеливался подходить и на полшага, кроме пугающих округу солдат Черного Железного Лагеря.
В ситуациях, когда Гу Юнь не мог хорошо видеть и слышать, он становился крайне раздражительным и напряженным. В такие моменты ему совершенно не хотелось, чтобы рядом болтались какие-то незнакомцы. Шэнь И давно не видел его таким суровым, как будто каждый куст казался Аньдинхоу вражеским солдатом. Шэнь И думал, что пока они мирно жили последние два года в городке Яньхуэй, Гу Юнь научился-таки сосуществовать с этой туманной идеей обычной жизни. Однако, в конце концов, это оказалось невозможно. Обычной безмятежной жизнью научился жить "Шэнь Шилю", но никак не Гу Юнь. Хотя этот человек всегда вел себя достаточно уверенно и спокойно, большая часть составляющих его характера была сплошной ложью. Он настолько виртуозно играл свою роль, что никто не мог отличить где правда, а где вымысел. В то же время, его слепота и глухота были реальны, но многие воспринимали этот недуг, как отличную актерскую игру. Рассматривая собственное «я» с этой точки зрения, маршал Гу мог спокойно охарактеризовать себя одной крылатой фразой: "Истина может быть ложью, а ложь может быть истиной". Шэнь И не знал, на самом ли деле у него в какой-то момент что-то переломилось внутри, или он специально вел себя так?
Ах да, его чувства всегда оставались искренними и чистыми, но кажется, что не так-то много людей верило в это.
Ближе к вечеру, когда ночь уже постепенно вступала в свои права, а сумеречные звезды еще не вспыхнули на небе, первое, что сделал Гу Юнь, вернувшись в свою комнату, – зажег весь свет в доме. Затем он снял с переносицы Люли Цзин, сильно растер глаза и обратился к Шэнь И:
— Принеси мне лекарство.
Шэнь И делано скривил рот. Помимо участия в битвах, он также занимался напрасными уговорами в тщетной попытке переубедить
Гу Юнь стоял под лампой, выражение его лица оставалось неизменным, а взгляд казался слегка затуманенным. Он ничего не ответил.
Шэнь И закрыл рот: он вспомнил, что на таком расстоянии Гу Юнь его не расслышит.
В такие моменты глухота Гу Юня действительно была отличным трюком, чтобы избегать праздной болтовни, которая совершенно его не интересовала. За все эти годы выученный трюк еще ни разу не подвел. Шэнь И ничего не оставалось, как молча развернуться и пойти на кухню, чтобы приготовить лекарство.
Стекло монокля Люли было очень хрупким. Если стекло треснуло бы, оно могло бы с легкостью повредить глаза. Монокль крепился с обеих сторон переносицы. Достаточно небольшого скачка температуры, чтобы на стекле появился слой белого конденсата, полностью перекрывающий обзор. В целом, для военных офицеров данный оптический прибор казался ужасно неудобным, вместе с тем, он отлично выручал маршала дома или в момент срочности для поиска решений неотложных вопросов.
Когда Шэнь И возвратился, Гу Юнь надел монокль на переносицу, развел чернила и принялся писать доклад.
Дом, в котором жил Гу Юнь, также принадлежал господину Го. Несмотря на то, что губернатор Го служил мелким чиновником на границе, жил он весьма неплохо. На рабочем столе располагалась лампа – далеко не масляная дешевка, а даже напротив – паровая, с регулятором яркости света. Судя по изысканной и вычурной резьбе, выполненной на металлическом корпусе, можно было предположить, что господин Го приобрел ее у людей с Востока.
Рядом с паровой лампой еще стояли часы с Запада – пусть они и казались дешевой подделкой, но выглядели так же дорого, как настоящие. При более детальном рассмотрении можно было разглядеть изысканные метки, обозначающие двенадцать Земных Ветвей и десять Небесных Стволов, а также двенадцатичасовой период дня. В левом верхнем углу было небольшое окошко, в котором отмечались чередующиеся двадцать четыре солнечных цикла. Конструкция все же выглядела неоднозначной. Нижняя часть часов была совершенно прозрачной – большие и малые шестерни выдвигались вперед.
Гу Юнь ненавидел эти часы, потому что шестеренки при повороте издавали ужасный шум; он задумался о том, чтобы приказать убрать их отсюда. Но сейчас это все равно бы ни сыграло никакой роли: так или иначе, в этот момент Гу Юнь ничего не слышал.
Когда Шэнь И вернулся с пиалой лекарственного отвара, Гу Юнь закончил писать и опустил кисть.
– Окажи мне кое-какую услугу: просмотри доклад. Возможно, я допустил несколько ошибок.
Вдоль абажура слепящей лампы красовались фигурки, изображавшие западных женщин. Те демонстрировали свои обнаженные груди и позировали так откровенно, что можно было рассмотреть каждую деталь. Шэнь И рукой закрыл глаза от яркого света и прошептал:
— Как пошло.
Затем он быстро пробежался взглядом по докладу Гу Юня и вздохнул:
– Возможно?! Негодный Шень нижайше просит прощения – его способности скромны, а знания поверхностны – однако ваш убогий слуга не видит здесь ничего, что соответствовало бы благородной истине.
— А? Что?
Шэнь И решил промолчать.
Он взял доклад за уголок и сунул обратно в руки Гу Юня. Осторожно придержав маршала за локоть, он направил его в сторону небольшой кушетки, намекая, что маршалу стоит прилечь. Затем Шэнь И достал чистый лист бумаги, окунул кисть в чернила и попытался переписать все это безобразие по новой.