Убить волка

Priest P?

По мнению маршала... это было тяжелее, чем ливень.

Тяжелая работа в глазах Чан Гэна стала самой большой радостью Гу Юня в то время. Вернувшись в столицу, Гу Юнь каждый день бегал в Министерство труда, болтая с двумя руководителями строительства. В один день он что-то добавлял, в другой что-то менял. Он предлагал Чан Гэну кучу разных вещей, которые, по его мнению, производили впечатление. Сегодня он показывал ему самую популярную плитку в Цзяннане, а на следующий день показывал ему пять дизайнов гостевого павильона, попросив выбрать, какой

из них ему больше нравится. Чан Гэн согнул талию, держа в руках люлицзинь, трижды посмотрел туда-сюда, но не увидел между ними никакой разницы.

–Все в порядке, – Чан Гэн не мог до конца понять его энтузиазм, поэтому мог только думать:

–В любом случае, хорошо, что он счастлив.

Поэтому все позднее строительство сада Гу было почти полностью идеей Гу Юня. Когда он возился с этими вещами, его терпение казалось безграничным. Он даже лично пошел посмотреть, какие бамбуковые деревья будут посажены рядом с павильоном; когда он не мог сделать выбор, он также привозил несколько деревьев в поместье Аньдинхоу для посадки, чтобы посмотреть, что из них выйдет.

Чан Гэн сопровождал его, чтобы посадить бамбук. Он чувствовал, что, когда эти деревья стоят в ряд, они как будто происходят от одной матери. Он тупо подумал: может, поднятие этого вопроса на какое-то время что-то изменит?

Прежде чем Чан Гэн смог увидеть разницу, все бамбуковые деревья погибли, потому что погода в императорской столице не подходила для их роста. Так что этот вопрос та и остался загадкой.

Спустя долгое время после того, как сад Гу был завершен, однажды Гу Юнь пас лошадей на горе, а Чан Гэн, закатав штаны, принялся ловить рыбу.

Как только рыба собиралась клюнуть наживку, лошади Гу Юня всегда подбегали, чтобы присоединиться к веселью, как будто они намеренно создавали проблемы. Долго просидев, им так и не удалось поймать ни одной рыбы. Чан Гэн никуда не торопился; он спокойно менял наживку и сидел, прищурив глаза, нельзя было сказать, ловил ли он рыбу или медитировал.

Гу Юнь кое-что вспомнил и вдруг спросил Чан Гэна:

–Разве ты не говорил, что позаботишься о строительстве этого сада? Почему в конце концов все это стало моей работой?

Чан Гэн лениво сказал:

–Моя первоначальная идея была относительно простой: небольшой участок на заднем дворе.

Во всем саду Гу Гу Юнь не вносил каких-либо радикальных изменений в маленькое место, где они обычно жили, потому что раньше Чан Гэн отремонтировал его до мельчайших деталей. От слегка приспущенного дворика, текущей и извилистой воды, до ряски и каменных ступеней — все это было нарисовано им.

Гу Юнь положил руки на подушки и лег у озера в задней части горы:

–Я слышал от руководителей строительства, что ты позволишь им работать, как им заблагорассудится, в других местах. Я думаю, у тебя хватит терпения только на то, чтобы построить небольшой двор.

Чан Гэн сказал с улыбкой:

–Дело не в том, что у меня хватает терпения только на то, чтобы построить маленький двор, дело в том, что

в моем сердце есть только один двор.

Гу Юнь моргнул.

Мастер Ляо Жань однажды сказал: «Если сердце человека маленькое, все его страдания, даже размером с дом, могут быть втиснуты только в этот маленький уголок. Если в сердце есть мир во всех направлениях, то проблемы размером с гору, станут не чем иным, как капля воды в бескрайнем море.»

Хотя мастер не очень любил чистоту, он действительно был выдающимся монахом. Когда Чан Гэн был подростком, он следовал своим словам и изгонял свои заботы и обиды на четыре стороны света. Теперь, когда все его страхи и обиды устранены, он вернул свои «небо и землю» обратно в маленькое семечко и поместил их всех в этот маленький дворик.

Таким образом, не будет ли это означать, что его чувства были настолько глубоки, что никогда не рассеются?

Как раз в тот момент, когда рыба собиралась приблизиться, снова раздался слабый цокот лошадиных копыт. Чан Гэн вздохнул:

–Маршал, если ваши отставные «солдаты» снова придут, чтобы встряхнуть обстановку, вечером не будет жареной рыбы, которую можно было бы съесть. Ты можешь ополоснуть руки в воде и приготовиться съесть их.

Гу Юнь подобрал свой халат и сказал:

–Подожди.

Чан Гэн подумал, что маршал собирается приручить лошадь, но неожиданно в его глазах помутилось, а затем раздался «хлопок», и ему чуть не плеснули в лицо водой.

Гу Юнь:

–Лови!

Одной рукой он врезался в воду наискось, не создавая капли воды, одним движением ловя жирную рыбу. Ее чешуя сверкала на свету, падая в руки Чан Гэна полосой разноцветного свечения. Его виляющий хвост создавал небольшую радугу.

Император поймал ее в спешке, удочка упала в реку:

–Гу Цзыси! Сколько тебе лет!

Гу Юнь громко рассмеялся.

Потом его радость сменилась печалью. Ему не удалось съесть жареную рыбу, о которой мечтал. Боясь, что он простудится, Чан Гэн повел его принять горячую ванну, налил ему миску холодного противопростудного супа и решительно превратил жареную рыбу в жалкую водянистую уху.

Он даже натертый имбирь положил!... Этот сумасшедший император!

2.

Почему Чан Гэн стал императором, но его все еще преследовали железные марионетки, то в отличие от Гу Юня, который вырос на поле боя, у Чан Гэна было не так много возможностей владеть мечами и оружием.

После того, как он вступил на престол, в стране наступил мир, генералы засадили поля в приграничной крепости. Северо-западный лагерь также организовал соревнование по посадке дынь, чтобы узнать, у какого генерала самая большая и сладкая дыня. Хэ Жунхуэй занял первое место. Позже он получил прозвище «Великий генерал Божественной Дыни». Этот человек был настолько этим горд, что каждый раз, возвращаясь в столицу, чтобы отчитаться о своей работе, он дарил маршалу Гу полную тележку... независимо от того, нравилась ли она ему или нет.