Убитая в овечьей шерсти
Шрифт:
— Он может делать десяток вещей, мистер Аллейн.
— Что именно? Мы пройдем через кухню, Маркинс. Показывайте дорогу. У меня фонарь.
— Может выпускать воду из радиатора, — сказал Маркинс, двигаясь в указанном направлении. — Будет крепкий мороз.
— Для этого ему нужно сбежать с холма?
— Ну нет. Гараж наверху, возле овчарни.
— Что он кричал? — спросил Аллейн, следуя за Маркинсом в темную кухню, пропахшую сосновой древесиной и жиром.
— Право, не могу сказать. Просто что-то выкрикнул. Точно был удивлен. Минуточку, мистер Аллейн, запру
— Клифф тут ни при чем. Это невыразимый Элби.
— Я поймал его с бутылкой в руке.
— Он ставил ее обратно.
— Не может быть! — воскликнул Маркинс с изумлением.
— Элби признался. Мальчик спасал его гнусную репутацию.
— Но какого черта он молчал? — воскликнул Маркинс. — Нет уж, лучше мне выполнять спецзадания. Я не вижу мелкого воровства у себя под носом. Пойдемте, сэр.
Снаружи было темно, как в угольной яме, и стоял сильный мороз. Трава хрустела у них под ногами, и в воздухе пахло инеем. В ясном небе мерцали звезды.
— Куда мы идем, мистер Аллейн?
— В проходную комнату.
— Можно выйти на дорогу. Она довольно ровная, но скользкая.
Мерзлая земля трескалась у Аллейна под подошвами. Они скатывались и скользили. «Осторожнее», — сказал Маркинс. Чувство, что может быть слишком поздно, внезапно охватило Аллейна.
— Где же проклятая дорога? — проворчал он.
Они поднялись на холм, и четырехугольная чернота показалась на склоне, уже выбеленном морозом.
— Это забор с проволокой, сэр, — сказал Маркинс. — Она не колючая.
Проволока звенела, свет фонаря играл на замерзших комьях.
— В проходной комнате нет света, — заметил Аллейн.
— Может быть, крикнуть, сэр?
— Не надо тревожить слуг. Будь он поблизости, он бы услышал нас. Эта развилка ведет к овчарне? Дайте, пожалуйста, фонарь, Маркинс.
Иней сверкал, словно фольга, на боковой дорожке. Круг света подвинулся и озарил распростертую на земле фигуру.
— О, Господи! — громко сказал Маркинс. — Что это с ним?
— Сойдите с дороги.
Аллейн ступил на замерзший дерн и направился к овчарне. Фонарь теперь высветил серое шерстяное сукно его собственного пальто, ноги Фабиана, вытянутые под углом, торчащие из брюк, лицо, прижатое к замерзшей колее, и вскинутые вперед, словно для защиты, руки.
Аллейн опустился возле него, передав фонарь Маркинсу. Тонкая, нежная шея Фабиана казалась мальчишеской и беззащитной. Аллейн осторожно раздвинул волосы. Позади него, прямо держа фонарь, Маркинс выдал целую обойму проклятий.
— Удар сверху, — сказал Аллейн. Он отодвинул руку, приподнял голову и, словно мрачный факир, извлек изо рта Фабиана яркий шелковый платок.
— Он не?..
— Нет, нет, конечно, нет. Но надо убрать его с этого проклятого холода. До сарая не больше двенадцати ярдов. Как вы думаете, мы справимся? Его нельзя ронять.
— Ладно, ладно.
— Очень осторожно. Надо сначала отодвинуть мешковину.
Когда они подняли его, дыхание Фабиана было тяжелым
— Потихоньку, — сказал Аллейн. — Сюда, Маркинс. Я держу голову. Теперь опустите мешковину. Я достану тюки.
Свет заплясал по овчарне. Они уложили Фабиана на сильно пахнущую овчину.
— Теперь включим лампу, зажжем свечу. Кажется, на этот раз они в полном порядке. Укутайте ему ноги, пожалуйста.
— Здесь холодно, как в морге, — пожаловался Маркинс, — не хочу сказать ничего неприятного этим сравнением.
Фонарь и самодельный канделябр были на своих местах. Аллейн поднес фонарь и свечу поближе к Фабиану. Маркинс сложил пирамиду из тюков и подложил ему под голову пустой мешок.
— Вроде кровотечения нет, — сказал Маркинс. — Как у него с дыханием?
— Я думаю, неплохо. Вы спасли ему жизнь, Маркинс.
— Я?
— Думаю, да. Если бы вы его не позвали, хотя, впрочем, нет. Все зависит от того, узнал ли Лосс своего убийцу.
— Богом клянусь, надеюсь, что да, мистер Аллейн.
— Богом клянусь, боюсь, что нет.
Аллейн нащупал запястье Фабиана.
— Пульс не так плох, — сказал он и через минуту добавил: — Он успел побывать в проходной комнате.
— Как вы это узнали?
Аллейн показал плоский портсигар.
— Мой. Он ходил за ним. Портсигар был в кармане.
Аллейн смотрел на лицо Фабиана. Фабиан нахмурил брови. Губы его шевельнулись, словно он силился что-то сказать.
— Привести капитана?
— Мы не можем рисковать его жизнью. Однако не надо поднимать на ноги весь дом. Идите, прежде всего, к слугам и проверьте, все ли на месте. Что они делают и как долго они этим заняты. Постарайтесь побыстрее. Потом идите к управляющему и скажите, что произошел несчастный случай. Не более того. Попросите одеяла и грелки и что-нибудь, что сойдет за носилки. Попросите мистера Джонса и Клиффа прийти сюда. Потом постарайтесь по телефону связаться с доктором мистера Лосса и спросите, что делать.
— Это невозможно до утра, мистер Аллейн.
— Черт побери! Тогда придется положиться на свой здравый смысл. Идите, Маркинс. Я хочу, чтобы Клифф и его отец были здесь. И, если Клифф дома, понаблюдайте за ним.
Маркинс выскользнул за дверь. Аллейн ожидал в безмолвии холодной и пропитанной запахами овчарни. Он присел на корточки, глядя на Фабиана, чья голова лежала в луже желтоватого света. Он зловеще хмурился и шевелил губами, иногда что-то бормоча. Аллейн подложил ему под голову чистый носовой платок. Морозный ветер снаружи с воем заползал под стропила. Возле пресса лежали тюки с шерстью, настриженной днем. «Собирались ли распаковать один из них и отправить меня вслед за Флоренс Рубрик куда-нибудь вглубь страны?» — подумал он. Фабиан повернул голову. Опухоль под его густыми волосами была теперь видна. Отведя пряди в сторону и назад, Аллейн осветил четкий след под опухолью. Возле двери, на обычном месте, лежало железное клеймо, на котором обозначались буквы: «Маунт Мун».