Убитый манекен
Шрифт:
Со свисающими вдоль туловища непропорционально длинными и словно бесполезными руками, всматриваясь в горизонт, Жером, не отвечая, продолжал спокойно шагать. Радуясь, что тот не пытается убежать, Малез зашагал с ним в ногу.
— Я не огорчен, что встретился с вами, Жером!
Инстинктивно он заговорил с ним тем тоном, которым обычно разговаривают с детьми или больными:
— Вот уже три дня, как я вас разыскиваю!
Тот наконец соблаговолил заметить его присутствие:
— Что за невоспитанность!
И, свысока глянув на собеседника:
— Да
— То есть… — пробормотал захваченный врасплох Малез.
— Я Мари Жозеф Мотье, маркиз де Лафайет! — продолжал тот, с достоинством выпрямившись.
С поразительной непоследовательностью он прибавил:
— В лес мы больше не пойдем, лавры увяли.
Малез успокоился.
— Срезаны, — поправил он, помимо воли включаясь в игру.
— Увяли! — сразу же вспыхнул Жером.
Оставалось лишь сдаться. Малез тем охотнее покорился, что побаивался враждебно настроить своего собеседника.
— Точно, — признал он, хлопая себя по лбу. — Где только моя голова?
— Рядом с шапкой, — сказал господин де Лафайет.
Он вновь уставился прямо перед собой, не замечая ни дождя, ни ветра, и не обращая, по всей видимости, ни малейшего внимания на своего спутника.
«А ведь утверждают, — с горечью подумал Малез, — что я должен бы допросить этого малого, попытаться получить от него точные ответы! Похоже, сегодня он в своей лучшей форме… Мне повезло!»
Мари Жозеф Мотье, маркиз де Лафайет… Впрочем, он начинал понимать или ему только так казалось, странную работу, которая происходила в отсталом сознании деревенского дурачка. Принадлежа к тому же поколению, что Арман, Ирэн и другие, Жером ребенком должен был участвовать в их играх, страдать от их несправедливости. Может, Жильбер превратил его в своего мальчика для битья? В этом случае, поддаваясь смутному желанию реванша и власти, он постепенно отождествил себя с героем, слава которого в то время представлялась ему затмившей самых великих индейских вождей и самые смелые подвиги.
Пытаясь не отставать от размашисто шагающего дурачка, Малез не забывал и о своей цели.
— Мне кажется, генерал, — наконец решился он, делая хорошую мину при плохой игре, — что я вас где-то встречал?
— Я постоянно перемещаюсь, — без труда согласился малый. — У вас не найдется сигаретки?
Комиссар поспешил достать измятую пачку.
— Берите. Я курю только трубку… Огоньку?
— Зачем? — спросил Жером.
— Вы правы. Действительно, зачем?
Г-н де Лафайет запихнул сигарету всю целиком к себе в рот и принялся с видимым удовольствием ее пережевывать.
Малез исподволь вернулся к тому, что его интересовало:
— Я только что вдруг припомнил, где вас видел! Вы прогуливались по железнодорожной насыпи…
Г-н де Лафайет движением головы выразил свое согласие.
— Я там прогуливаюсь каждый вечер, — чистосердечно признался он. — Там встречается масса порядочных людей…
По его лицу пробежала тень:
— К несчастью, Джек-Поглотитель очень пугает детей…
— Вы хотите сказать — Джек-Потрошитель? — автоматически поправил его
— Нет! — нетерпеливо возразил Жером. — Джек-Поглотитель!
«Не хватает, чтобы он принял меня за полного идиота!»— подумал комиссар.
— Видел я вас ближе к полуночи, в ночь с 20-го на 21-е, — уточнил он. — Вы несли сверток.
— Возможно! — согласился г-н де Лафайет. — Я обеспечиваю поставки армии и флоту, — простодушно добавил он.
Это обескураживало, но внезапно Малез сообразил, что в его распоряжении есть другой способ, значительно более надежный, проверить, был ли дурачок на железнодорожном полотне. Дав себя обойти, он быстро наклонился и, включив карманный электрический фонарик, сравнил оставленные его спутником в дорожной грязи отпечатки ног с отпечатком, вырезанным из газеты, которую держал в бумажнике. Они совпадали.
— Чем вы там заняты? — осведомился г-н де Лафайет, внезапно обернувшись.
— Ничего… ничего… — пробормотал Малез, быстро погасив фонарик.
И, догнав дурачка:
— Г-н де Лафайет, только что я вам говорил, что в тот день — скорее, в ту ночь! — когда я вас увидел, вы несли сверток… Пожалуй, я сказал бы — манекен.
— Манекен? — повторил тот, сдвинув брови. — Что вы хотите этим сказать?
И он счел своим долгом сжевать еще одну сигарету.
— Манекеном я называю, — неуверенно пояснил комиссар, — неодушевленную фигуру, созданную по образу живого существа. Вы меня понимаете?
— Совсем нет, — сказал г-н де Лафайет.
Он добавил:
— У вас своеобразный ум.
— Своеобычный, генерал.
Но тот лишь пожал плечами.
— Майор, вы заговариваетесь.
Показались первые дома деревни. И тут Малеза осенило.
— Следуйте за мной! — сказал он, схватив спутника за плечо и увлекая к Станционной улице.
Господин Деван еще не опустил стальную решетку своей лавки, и слабо освещенная из задней комнаты витрина едва виднелась в ночной темноте.
— Узнаете эту лавку?
— Из кривых сучьев возникают прямые языки пламени… Любопытно, что вам все приходится повторять дважды!
Многим слабого ума людям свойственно испытывать удовольствие, упиваясь словами, опьяняясь ими, бренча ими, как бубенчиками, и с этой целью подсознательно подбирая слова с одинаковыми окончаниями! Малез подумал, что самый раз прибегнуть к решительным заявлениям.
— Генерал, — твердо произнес он, — в ночь с 20-го на 21-е вы разбили эту витрину, похитили оттуда манекен, осыпали его ударами ножа, а затем положили на рельсы, чтобы его переехал утренний поезд!
Странное дело, г-н де Лафайет не возражал. Подперев подбородок ладонью, он, казалось, погрузился в глубокие размышления.
— Вы разбили эту витрину, — терпеливо, выделяя каждое слово, повторил Малез. — Вы…
— Нет.
Дурачок вдруг повернул к собеседнику горящий от радости либо лихорадки взгляд.
— Нет.
Он еще много раз повторил «нет», словно испытывая подлинное наслаждение, произнося это простое слово все чаще и все быстрее:
— Нет. Нет. Нет. Она была разбита и… и…