Убивец магов. Дилогия
Шрифт:
— Аданаил? «Неживой воин»? Что это, темные боги, может значить? — Теперь король по-настоящему растерялся. — Я — эрл старейшего клана, я знаю все тайны обоих миров, я читал «Песнь времен», но там нет упоминания об аданаилах.
— Там есть стих о силе этих существ.
— Твой разум повредился от прожитых столетий, старик. Там нет ничего подобного!
— Ты просто не увидел того, чего тебе не показали, повелитель. — Наставник жестко взглянул королю в глаза, и Эдерай понял, что маги жизни еще не скоро получат нового лидера.
— Как я мог такое пропустить, разве что… — Догадка, словно плетью, хлестнула мозг короля, он даже отшатнулся.
В ответ на расширившиеся
Эдерай резко развернулся и стремительно направился к выходу.
Через две дюжины шагов терпение короля лопнуло, и он издал шипящий звук. Возле далекого входа в необъятный холл послышался испуганный вскрик, потом раздался зловещий рык, переходящий в дробный скрип, — это когти королевского щера безжалостно рвали тонкие волокна настила.
Щер, повинуясь мысленному приказу хозяина, не стал замедляться, а лишь сделал небольшой вираж. Король на ходу ухватился за седло и взлетел на спину своего скакуна. Щер рванул вперед, и едва различимая вдали арка выхода начала стремительно приближаться. Эдерай оглянулся по сторонам и буквально почувствовал недовольство сотен магов — кем бы ни был всадник, езду верхом в Обители Жизни они воспринимали как кощунство.
Далекие стены проплывали мимо Эдерая, они были укрыты мягким полумраком и дымкой, но король прекрасно знал, что там находится. Глубокие ниши хранили в себе миллионы существ — живых, уснувших и тех, кто уже никогда не проснется.
Когда-то, еще ребенком, маленький Эдерай в первый раз вошел в Обитель Жизни своего клана. После этого он долго не мог уснуть и даже потребовал к постели фэйри с лампой. Маленький раб тихонько напевал, придерживая светильник, но и это не помогало. Перед глазами маленького Эдерая вновь проходили ряды жутких монстров — тех, кого породил Светлый Мир тысячелетия назад, тех, кто обитал в Темном Мире, и тех, кто получил свою жизнь в магических лабораториях. Невообразимо прекрасных, отвратительно уродливых и ужасающе кошмарных. Но больше всего маленького эльфа поразила туша краена. Огромная, больше пяти ростов в высоту, туша с длинными щупальцами в десять ростов взрослого эльфа. Монстр будто смотрел в душу ребенка своими остекленевшими глазами. Помимо щупалец тварь обладала составной челюстью, которая выдвигалась вперед несколькими рядами острых клыков. И каждый клык был длиннее руки взрослого эльфа. Конечно, краен был мертв: какими бы могущественными ни были маги жизни родного клана, но держать под боком живого демона Темного Мира они бы не посмели.
Детские воспоминания вызвали улыбку короля, и внезапно ему в голову пришла еще одна мысль: «А ведь маги болотников наверняка могут похвастаться более полной коллекцией созданий». — Непонятно почему, но слабость собственных магов принесла удовлетворение, а саламандра на руке бодряще пошевелилась. Может быть, потому что озерный клан теперь принадлежит ему?
Зал Песен был сделан из камня, как и стол в Обители Жизни, и наверняка по такой же важной и загадочной для Эдерая причине. Впрочем, все эти странности сейчас не имели значения. Король мог думать только об одном. Он склонился над большой книгой, одиноко и властно развалившейся на мраморном постаменте. Король, как всегда, не удержался — он открыл книгу и не смог остановиться, когда его взгляд упал на первые строки одной из строф.
Искусство поэта-каллиграфа было поистине великим. Оно соединяло в себе и красоту слога, и художественное совершенство плетения знаков. В этих строках магия полностью отсутствовала, но волшебная сила, которую вложил в нее автор, потрясала. Через несколько
«Анатай разогнулся, презрительно посмотрел на торчащую в животе стрелу и резким жестом вскинул вверх руку с отрубленной головой лорда.
— Я исполнил клятву и, верный слову, умру вместе с врагом! — прохрипел воин и выронил свою страшную ношу. Затем ухватился за торчащую из тела стрелу и рывком выдрал ее из собственной плоти, причем так, чтобы повредить побольше внутренних органов. Эльф мучительно вздохнул, последний раз в своей долгой жизни наслаждаясь ароматом цветущей итилаи, и упал на груду вражеских тел».
За несколько неуловимо долгих минут Эдерай еще раз пережил мучительно-печальную и героически-прекрасную историю молодого эрла и… в очередной раз не смог понять смысла его поступка. Король мог бы так же, как и герой, рискнуть жизнью, чтобы достать врага, но самоубийство ради данного слова — это нечто сродни безумию.
— Мой король хотел меня видеть? — Неожиданно прозвучавший за спиной голос не заставил короля Эдерая вздрогнуть лишь потому, что саламандра успела предупредить своего хозяина о появлении в Зале Песен еще одного живого существа. Все чувства короля были слишком захвачены чтением, но саламандра общалась напрямую с мозгом, минуя все остальное.
— Хотел, но в последнее время твой король начал замечать, что его желания не так уж важны для верноподданных. Так ли это, наставник?
— Нет, мой король, твои желания — закон для любого из нас, так было и будет многие века, — ответил Олориун.
— Тогда скажи мне, маг, что такое аданаил?
— Это черное проклятие, неописуемая мерзость и…
— Тайна! Тайна даже для меня, — перебил мага король.
— Да, повелитель, тайна даже для королей.
— Потому что ты так решил?
— Потому что так решил тот, кому эта тайна принадлежала. Так решил последний из династии Этарол, и он имел на это право. — Маг смотрел в глаза королю спокойно, без страха и раскаяния.
Подобные обстоятельства меняли дело. Тайна, «принадлежащая кому-то», означала, что этот кто-то заплатил за нее жизнью.
— Как я могу узнать эту тайну?
— Никак, — так же невозмутимо ответил Олориун. — Ее не знаю даже я.
Эти слова откровенно удивили Эдерая — он не мог себе представить ситуации, в которой самый могущественнейший маг в королевстве мог чего-то не знать.
— Что ж, тогда наша жизнь в Светлом Мире сильно осложнится. — Эдерай решил зайти с другой стороны.
— Мой король позволит узнать, почему?
— Один из отрядов, посланных на поиск самок для питомников, не вернулся, и наставник магов жизни уверен, что там постарался аданаил. Надеюсь, ты не усомнишься в его мудрости?
— В светлом разуме старейшего из магов усомнится только глупец, — ответил Олориун, но сделал это как-то рассеянно.
Глядя на лицо мага, можно было сказать, что его мозг работал на максимальной мощности. Удивление перешло в сомнения, сомнения — в колебания, а колебания, в свою очередь, родили решение. Весь процесс был настолько важен, что даже отразился на лице эталона невозмутимости. Но после того как решение было принято, облик Олориуна вновь стал надменно-каменным. Маг стремительно подошел к толстенному фолианту «Песни времен». На ходу он достал из складок своего длинного одеяния костяной нож и провел его лезвием по ладони. По тонким пальцам потекла кровь. Наставник магов разума неповрежденной рукой захлопнул книгу и припечатал ее сверху залитой собственной кровью ладонью.