Убийца Гора
Шрифт:
Я смотрел на Суру со слезами на глазах, я был счастлив за нее.
Хул поцеловал её. Он все знал. Так мог ли он быть тем дурачком, каким хотел казаться? И Скорлиус из Ара, непревзойденный, прирожденный игрок, мастер, был сыном этих двоих. Сила Суры, её поразительная, интуитивная хватка в игре передалась сыну, и я подумал, что, вероятно, и Хул-дурачок, будучи отцом парня столь блестящих дарований, человек, знающий в игре толк. Я бросил взгляд на слепого игрока Квалиуса: он улыбался.
После второго хода Хула
Кернус начал проявлять нетерпение. Филемон предложил Скорлиусу выигрышную комбинацию.
— Нет, это просто невозможно, — пробормотал Скорлиус, обращаясь скорее к себе самому. Снова пожав плечами, он сделал третий ход.
Хул, самозабвенно двигая челюстями, продолжал расправляться с пирожным.
— Ходи! — закричал на него Кернус.
Хул, просыпая на пол крошки, испуганно схватил желтую фигуру и ткнул её куда-то в сторону.
— Нет, — стараясь не терять терпения, сказал Филемон. — Ты играешь красными.
Хул послушно принялся двигать все подряд красные фигуры.
— По одной фигуре за ход! — рявкнул на него Кернус.
Хул совсем испугался и, глядя на Кернуса, а не на доску, быстро подвинул одну из своих фигур на пару клеток вперед и постепенно сполз с кресла господина дома.
— Он ходит наугад, — сказал Филемон Скорлиусу.
— Возможно, — ответил тот, делая свой четвертый ход.
Филемон фыркнул, развлекаясь складывающейся ситуацией.
Хул вперевалку шатался по залу… и, когда его подзывали к доске, поспешно хватал очередную фигуру и ставил её куда попало, после чего снова принимался бродить между столами.
— Он ходит наобум, — сказал Филемон. — Развивай своего наездника. Когда он пойдет Домашним Камнем, ты сможешь завладеть им за пять ходов.
Скорлиус окинул Филемона испепеляющим взглядом.
— Ты указываешь Скорлиусу из Ара, как ему играть? — спросил он.
— Нет, — ответил Филемон.
— Тогда помолчи.
Филемон хотел было что-то возразить, но промолчал и сердито уставился на доску.
— Смотрите внимательно, — сказал Скорлиус Кернусу, делая очередной ход.
Хул, оторванный от самозабвенного исполнения какой-то песни собственного сочинения, вернулся к столу и, усевшись у подножия кресла господина дома, не выглядывая из-под стола, передвинул очередную свою фигуру ещё на клетку вперед.
— Я дам тебе двести золотых монет, если ты закончишь партию за десять ходов, — сказал Кернус.
— Мой убар шутит, — заметил Скорлиус, внимательно изучая комбинацию на доске.
— Я не понимаю, — удивленно произнес Кернус.
— Моему убару не следовало разыгрывать этот фарс, — ответил Скорлиус, не отрывая взгляда от доски. — Редко Скорлиуса из Ара так одурачивали, — усмехнулся он. — Вас можно поздравить. Об этой шутке будут рассказывать в Аре
— Ничего не понимаю, — признался Кернус.
— Разве вы не узнаете эту позицию, — загадочно глядя на него, говорил Скорлиус, — с двумя лучниками, выдвинутыми на защиту писца убара, предложенную Милесом с Коса и впервые продемонстрированную на турнире мастеров в Торе, состоявшемся в период Второй переходной стрелки па третий год правления Гераклитеса?
Кернус и Филемон промолчали. За столами воцарилась тишина.
— Человек, с которым я играю, — мастер, это очевидно, — сказал Скорлиус.
У нас с Сурой, Ремиусом и Хо-Сорлом невольно вырвался радостный крик. Мы приободрились.
— Это невозможно! — воскликнул Кернус.
Хул-дурачок сидел на полу у трона, уперев в щеки кулаки.
— Хул, мой друг, — сказал слепой Квалиус, — может помериться силами с самими Царствующими Жрецами.
— Дайте ему плетей! — заорал Кернус.
— Тише, — заметил Скорлиус. — Я играю.
Все притихли, только Хул издавал какие-то нечленораздельные звуки. Игра продолжалась. Скорлиус, внимательно изучив положение фигур на доске, сделал очередной ход. Хула вытащили из-под стола, и он, взглянув на доску, подвинул ещё одну свою фигуру.
Наконец через каких-нибудь полчаса с начала игры Скорлиус встал. Лицо его было пунцовым. На нем читалось и раздражение, и искреннее расстройство, и уважение к своему нелепому противнику. Он порывисто наклонился и, ко всеобщему изумлению, протянул руку Хулу.
— Что ты делаешь? — закричал Кернус.
— Я благодарен тебе за игру, — не обращая на него внимания, сказал Скорлиус Хулу.
И двое мужчин — один блестящий, непревзойденный мастер, пылкий, неистовый Скорлиус из Ара, а другой тщедушный, несчастный уродец — с достоинством пожали друг другу руки.
— Я ничего не понимаю, — сказал Кернус.
— Твое уклонение от размена обоих лучников на шестнадцатом ходу было очень разумным, — не замечая слов убара, повелителя города, сказал Хулу Скорлиус, — только я слишком поздно понял твой план и этот четырехходовой отвлекающий маневр, позволяющий тебе обходным путем выйти на комбинацию Сентиана с последующим нападением на писца убары. Это было блестяще.
Хул опустил голову.
— Я ничего не могу понять, — в сотый раз за сегодняшний вечер повторил Кернус.
— Я проиграл, — сказал Скорлиус.
Кернус оторопело посмотрел на доску. Он обливался холодным потом, руки его дрожали.
— Этого не может быть! — закричал он. — У тебя выигрышная позиция!
Скорлиус ладонью повалил на доску своего убара, отказываясь продолжать игру.
Кернус дотянулся до фигуры и поставил на место.
— Игра не окончена! — крикнул он, хватая Скорлиуса за накидку. — Ты предаешь своего убара! — вне себя завопил он.