Убийца Гора

Норман Джон

Филлис вскрикнула от страха и ещё яростнее замолотила по нему кулаками.

Хо-Ту, очевидно, отнесся к предложению очень серьезно.

— Ты что, не хочешь становиться рабыней красного шелка? — обратился он к Филлис, которая из-за своего необычного положения не могла его увидеть.

— Нет! Нет! — закричала она.

— К концу завтрашнего дня она в любом случае уже может стать рабыней красного шелка, — заметил Хо-Сорл.

— Нет! Нет! Ни за что! — вопила Филлис.

— Ну что ж, вероятно, ты прав, — согласился Хо-Ту. —

Где ты хочешь сделать из неё рабыню красного шелка?

— Где угодно, — ответил Хо-Сорл. — Эта арена в центре зала вполне подойдет.

Филлис заливалась горючими слезами.

— Почему ты так не хочешь, чтобы Хо-Сорл сделал тебя рабыней красного шелка? — полюбопытствовал Хо-Ту.

— Я его ненавижу! Презираю! Ненавижу-презираю! — завопила девушка.

— Держу пари, что за четверть часа я сумею изменить её отношение к себе, — сказал Хо-Сорл.

Мне показалось, что он отвел себе на это маловато времени.

— Интересное предложение, — задумчиво произнес Хо-Ту. — Ну что ж, принимаю.

Филлис умоляла пощадить её.

— Тащи её на арену, — кивнул Хо-Ту.

Хо-Сорл отнес яростно сопротивляющуюся девушка к засыпанному песком углублению в центре зала и уложил её на пол, плотно прижав коленями. Она приподнялась на локтях и переполненным ужаса взглядом по смотрела ему в лицо. Он рассмеялся и, когда она в ответ истерично закричала и, отчаянно пытаясь вырваться, начала изо всех сил молотить его руками и ногами, крепче вдавил её в песок.

Его ладонь потянулась к узлу, удерживающему её тунику. Девушка вся в слезах зажмурила глаза и отвернулась.

Однако вместо того, чтобы развязать ей узел, он приподнял девушку за плечи и усадил на песке, где она и осталась сидеть, ничего не понимая и обводя зал с настороженным недоумением.

— С Кейджералией! — рассмеявшись, сказал ей Хо-Сорл и под громкий смех зрителей вернулся на свое место за столом.

Хо-Ту смеялся, наверное, громче всех, барабаня при этом по столу кулаком. Даже Кернус поднял голову над игральной доской и с улыбкой наблюдал за происходящим.

Филлис поднялась на ноги и с пылающим от ярости лицом принялась вытряхивать песок, набившийся в её волосы и короткую тунику.

— Да не расстраивайся ты так, — бросила ей вслед проходящая мимо с кувшином ка-ла-на рабыня красного шелка. — Может, ещё повезет!

Филлис позеленела от злости.

— Бедная маленькая рабыня белого шелка! — притворно посочувствовала ей другая рабыня в красных шелках.

Филлис застонала.

— Нет, — покачав головой, заметил Хо-Сорл, обращаясь к Хо-Ту. — Она слишком толстая.

С этой его оценкой я никак не мог согласиться.

— Я рада, что меня скоро продадут! — воскликнула Филлис. — Это избавит меня от необходимости ежедневно видеть тебя! Ты просто безжалостный, отвратительный тарск! — в глазах её блестели слезы. — Я тебя ненавижу! — кричала она. — Ненавижу!

— Какие вы все жестокие! — воскликнула стоящая неподалеку от

Хо-Ту Вирджиния Кент.

В зале на мгновение воцарилась тишина.

Внезапно она со злостью схватила стоящую рядом с Хо-Ту миску с его неизменной овсянкой и со всего размаху надела ему её на голову.

— С Кейджералией, — сказала она.

Ремиус с выражением ужаса на лице невольно привстал с места.

Хо-Ту, не шевелясь, сидел с миской на голове, из-под которой по его лицу стекали густые потоки овсяной каши.

Зал буквально замер.

И тут я почувствовал, как откуда-то сверху мне на голову, за шиворот обрушился целый поток вина. Отплевываясь, я невольно зажмурил глаза.

— С Кейджералией, господин! — услышал я за спиной веселый голос и поспешно удаляющиеся шаги Элизабет.

Хо-Ту расхохотался так, что у него слезы брызнули из глаз. Он сбросил с лысой головы опустевшую теперь миску и вытер рукой лицо. Все присутствующие, вначале оторопевшие от неслыханной дерзости рабыни, тем более в отношении представителя черной касты убийц, видя мою реакцию, заревели от хохота. Смеялись все, даже поначалу перепугавшиеся рабыни. Я думаю, такого представления им ещё никогда не приходилось видеть даже на Кейджералии.

Я старался сохранять невозмутимое выражение лица и лишь многозначительно хмурился под градом их насмешек. Даже Кернус оторвался от игровой доски и, запрокинув голову, гоготал с таким удовольствием, какого я ещё ни разу не видел на лице господина этого дома. И тут я, к своему ужасу, увидел, как Элизабет осторожно на цыпочках подкралась к хохочущему Кернусу и, пока тот не успел сообразить, что происходит, влила в его широко раскрытый рот остатки вина из кувшина.

— С Кейджералией! — поздравила его Элизабет, поспешно убегая прочь.

Опасное положение спас Хо-Ту, вскочивший на ноги и завопивший во всю мощь:

— С Кейджералией, убар!

Тут все, кто был в зале, встали со своих мест и, подняв в приветственном жесте правую руку вверх, смеясь, завопили:

— С Кейджералией, убар! С праздником!

Я тоже, хотя слова застревали у меня в горле, кричал.

— С Кейджералией, убар!

Напряжение сошло с лица Корпуса, и он откинулся на спинку кресла. Затем, обведя взглядом присутствующих, он тоже, к моему великому облесению, сначала улыбнулся, а потом и рассмеялся.

После этого обслуживающие зал рабыни, казалось, окончательно свихнулись. В воздухе замелькали миски и ложки, на головы охранников и членов обслуживающего персонала полились вино и вода. Мужчины ловили бегающих по залу девушек, целовали их и тискали, вызывая у них радостный визг. Одна за другой нашедшие друг друга пары отправлялись куда-нибудь в дальний, скрытый от людских глаз ширмой, застеленный шкурами любви угол. Буйное веселье било через край.

Мне таки удалось, несмотря на все старания Элизабет, поймать её и на руках отнести за ширму. Она заглянула мне в лицо.