Убийца ищет убийцу

Безымянный

Никитин при этом хорошо понимал сложность воплощения в жизнь своего плана. Криминалитет будет жестоко сопротивляться, поскольку сразу учует, чем дело пахнет. Поэтому он и хотел поставить во главе московских группировок своих людей. Немало его оперативников работали нелегально в составе почти всех ОПГ, контролирующих Москву. Выбор был, хотя и небольшой…

Районы получались огромные, сложные для оперативного управления, требующие разветвленных инфраструктур и постоянного контроля. Кадровый вопрос приобрел в таких условиях чрезвычайно важное значение.

После долгих совещаний

и прикидок, прокручивания каждой кандидатуры через мозговую мясорубку аналитического отдела, руководитель которого Гена Герасимов разделывал под орех, каждого из кандидатов, Никитин принял, наконец, решение и назначил троих своих оперативников-нелегалов в руководители объединенных преступных группировок. Он в последний раз проинструктировал их, прогнал через аналитиков, психологов, экономистов и в очередной раз убедился, что они никуда не годятся. Но решение было уже принято, и фамилии их стояли в приказе на выполнение спецзадания, на котором каждый из них расписался…

Это было десять дней назад, и с тех пор Никитин не знал ни часа покоя. Управление экспериментом оказалось даже сложнее, чем он себе представлял. За каждым из районов пришлось закрепить для постоянного контроля хотя бы одну умную и надежную голову из высшего руководства, а голов таких у Никитина в распоряжении имелось всего только две: своя и Генки Герасимова.

За собой Никитин оставил руководство макроситуацией в Замоскворецкой зоне, Герасимову поручил Восток, а на Запад пришлось посадить командира отряда «Белая стрела» Серегу Коробова.

Это была голова скорее надежная, чем умная, и Никитину с Герасимовым приходилось постоянно подключаться к контролю за ситуацией на Западе. Коробов обижался на опеку, злился, но продолжал пропускать важные моменты мимо ушей и приходил в ярость, когда Герасимов тыкал его носом. С Никитиным Коробов предпочитал не связываться, только начинал обиженно сопеть, когда генерал высматривал на оперативной схеме какой-то явный промах и принимался мастерски и очень обидно материться в его адрес…

Сложность была еще и в том, что с руководителями зон, поставленных Никитиным не было прямой постоянной связи из-за необходимости соблюдать конспирацию и вмешательство координационного центра порой запаздывало, сводя на нет саму идею никитинского плана.

Вот и сейчас у Герасимова в зоне братва, совершенно одуревшая от порядков, которые навязывала ей ментура, завалила директора крупной оптовой фирмы, что по налоговой сетке, разработанной экономическим отделом на основе рекомендаций аналитиков, должно было бы обойтись Востоку в пятьдесят миллионов. Герасимов долго думал над налоговой шкалой, стараясь составить ее так, чтобы снизить уровень преступности ниже реально существующего сегодня. Поэтому, голова крупного предпринимателя ценилась меньше, чем можно было бы предположить. Никитину важно было не только «доить» преступность, но и заставить ее саму бороться с экономически «невыгодными» преступлениями.

Но восточная братва сделала это не радии денег, которых у директора даже не тронули, а — в знак протеста! В результате старший лейтенант Егор Быковец, которого Никитин назначил исполнять обязанности восточного авторитета,

не мог найти концов и наказать тех, кто совершил убийство. Потому, что одним из главных требований нового закона, внедряемого Никитиным, было требование — не заплатил налог за преступление — найди провинившегося сам и накажи. Так, чтобы все понял и впредь не нарушал. Если, конечно, он останется после наказания в живых.

Гоша Быковец был умный и жесткий мужик, хотя несколько простоватый. Он не умел разыгрывать сложные ситуации, и Никитин предполагал, что на первых порах ему будет плотно помогать Герасимов. Главное — точно выполнить решение, которое будет принято. Не важно кем — им самим или Герасимовым. И нате вам — Герасимов отследил по оперативным сводкам, что группа, совершившая убийство бизнесмена, перешла границу с Замоскворецкой зоной, и Быковцу достаточно обратиться к сорокапятилетнему капитану Василию Аверину, назначенному в Южную зону, за содействием, и проблема была бы решена. Но контакта с Быковцом не было, связной до него добирался что-то уже больше сорока минут, след мог остыть, и братва добилась бы своего — убийство могло сойти им с рук неоплаченным и безнаказанным.

Вся надежда была теперь только на основное качество характера Быковца — поразительное упорство к достижению своей цели, граничащее с бараньем упрямством… Словно он всеми силами свою фамилию пытался оправдать. И оправдывал чаще всего…

Запад цепко держал в своих пухлых, по-бабьи мясистых руках, однофамилец генерала, старший лейтенант Владимир Никитин, внешне совершенно не похожий ни на бандита, ни на работника силового ведомства. Он скорее напоминал кого-то из гоголевских малороссийских повестей — какого-нибудь Панька Рудого из диканьковского хутора. Толстый, рыжий, с характерными казацкими усами, на первый взгляд неповоротливый и медлительно-ленивый…

Но даже те, кто знал его хорошо, порой поражались быстроте его мысли и скорости реакции. Он прошел спецподготовку самого высокого уровня и был завербован ФСБ еще в спецлагере. Собирал информацию на преподавательско-командный состав и еженедельно передавал ее в окружное управление ФСБ. Впрочем, в спецлагерях ФСБ половина курсантов стучала на преподавателей, а вторая половина — стучала на первую. Но это в данном случае не имело никакого значения. Решения старлей Никитин всегда принимал продуманные, наиболее оптимальные, и всегда следил, чтобы они воплотились в жизнь, эти его решения.

Еще одним его существенным недостатком была склонность к алкоголю и бабам. Он порой напивался до совершенно бесчувственного состояния, но, сколько его ни проверяли, когда он был пьян в стельку, ни разу не сказал ничего лишнего. И с бабами то же самое — молчал, как рыба…

Герасимов в очередной раз решил проверить, как дела в зоне у Коробова, и сразу же наткнулся на целый букет неоплаченных смертей…

Западники бунтовали меньше восточной братвы, старлей Никитин сразу же расстрелял троих, попытавшихся оспаривать новый порядок, на остальных это подействовало отрезвляюще… Преступления, конечно, совершались, но резко, буквально — в течение нескольких дней, изменилась их социальная направленность.