Убийца ищет убийцу
Шрифт:
Что-то хрустнуло под ее ногой. Иван, не поднимая головы, не глядя, машинально, ударил на слух ногой и попал ей в живот. Она отлетела к стене и, ударившись головой о батарею отопления, застыла в неестественной позе… Глаза ее остались открыты.
Иван даже не посмотрел в ее сторону. Это убийство осталось для него даже незамеченным.
Он смотрел теперь на Бульбу в упор, и тот видел, что по щекам Ивана текут слезы. Бульба понял, что жить ему осталось немного, и замычал…
Иван пришел в себя и начал действовать осмысленно и рассудительно. Времени у него оставалось
— Свидание старых друзей окончено, — объявил он Бульбе. — Пора прощаться.
Иван поднял Бульбу с пола. Ноги у того дрожали, и он попытался сесть снова, но Иван подтащил его к столу и положил сверху, сдвинув с него телефоны, какие-то бумаги и кучу всякой канцелярской ерунды.
Достав скотч он начал приматывать его к крышке стола. Примотав ноги, он прихватил голову, проведя широкой лентой скотча по лбу и прихватив ею же столешницу снизу. Бульба заерзал на столе и попытался вырваться, но это было уже абсолютно невозможно.
Сложив на его груди его пистолеты, Иван достал пластмассовую флягу с бензином и щедро полил ею грудь и ноги Бульбы.
Заметив отчаянный взгляд, которым тот на него смотрел, Иван усмехнулся и пробормотал:
— Кличку тебе не я выдумал. Так что не обижайся… Ничего другого предложить не могу…
Полив бензином еще и паркет вокруг стола, Иван отбросил фляжку в сторону и принялся пристраивать на сухом паркете зажигательную мину. Он работал спокойно и деловито, слушая отчаянное мычание примотанного к столу Бульбы и не обращая на него никакого внимания.
Иван вытащил из мины запал и вставил вместо него кусок зажигательного шнура. Взрыва теперь не будет, но вспышка произойдет сильная, а больше ничего и не надо. Иван хотел, чтобы однофамилец классического персонажа русской литературы кончил свои дни так же, как и тот, сгоревший на костре…
Оглядев результаты своих приготовлений и оставшись ими полностью удовлетворенным, Иван вздохнул, поджег зажигалкой обрывок шнура, посмотрел, как огонек пополз по нему, и, бросив взгляд на Бульбу, сказал абсолютно серьезно, без тени издевки или злобы:
— Прощай…
И вышел из кабинета.
В коридоре было пусто. Занятых своими делами менеджеров из конторы Западной зоны перестрелки и крики из кабинета шефа не привлекли и не встревожили.
Во-первых, и раньше приходилось слышать оттуда нечто подобное, разборки Бульба всегда устраивал бурные… Если на каждый выстрел бегать — сам на пулю наткнешся, чего доброго…
А во-вторых — если и самого его грохнули, не на нем дело-то в конце концов держится, а на принципе. Не будет его, придет другой. Толковый менеджер всякому шефу нужен… Их дело — деньги зарабатывать, а бежать на выстрелы — это дело охраны…
Иван успел дойти до двери на чердак, когда в стороне кабинета послышалось сильное шипение и раздался характерный звук вспышки огня — словно резкий шелест огромного полотнища на сильном ветру. Иван оттолкнул неожиданно вышедшего из туалета, оказавшегося рядом с дверью
Теперь у его было всего два соперника — огонь и время. Они оба были против Ивана и старались помешать ему остаться в живых.
Иван слышал, как на втором этаже уже началась паника, вызванная вспышкой в кабинет шефа, слышал какие-то крики, мат… Стрельбы не было.
Иван подбежал по крыше к оставленному им тросу и быстро подтянулся повыше над крышей. Отпустив тормоз на основном тросе, он заскользил дальше в сторону четырехэтажки и на глазах у остолбеневших пацанов, куривших в кустах, приземлился на ноги.
Отцепив от себя тросы и помахав пацанам рукой, Иван быстрым шагом скрылся за углом, и скоро влился в поток спешащих по Тверской москвичей.
Растворился в Москве, словно капля кроваво-красного вина в стакане чистой воды…
Глава пятнадцатая
…Начальник аналитического отдела главного управления ФСБ Геннадий Герасимов уже несколько часов мучался от какого-то воспоминания, которое не вспоминалось окончательно, но и не уходило из памяти.
После «показательной» акции в Лужниках Никитин так орал на Коробова, который «организовал весь этот бордель с показательным мозгоебством», что тот решил, было, что — все! — «последний парад наступает…» Никитин пригрозил Коробову, что зашлет его в «нелегалы», на место Аверина, руководить Замоскворецкой зоной.
Для Коробова это было бы равносильно расстрелу — ментом от него за версту несло… Его бы на ножи подняли в первый же день, объявись он в качестве «своего». Да и лицо его достаточно знакомо было слишком многим в Москве из тех, кем ему пришлось бы командовать… Их бы такая метаморфоза удивила.
Никитин все это отлично понимал и назначать Коробова никуда не собирался, но припугнуть того все же не мешало. Заслужил!..
Коробов боялся всего трех вещей в жизни, о которых сам в глубоком подпитии рассказывал, причем перечислял их в следующем порядке: жена, нелегальная работа и отпуск… Ну, с первыми двумя, пожалуй и без объяснений все ясно, а вот отпуск…
Месяца уже за два, а то и три до ноября, в котором всегда уходил в отпуск, Коробов начинал хмуриться, засиживаться у себя в кабинете, уставясь куда-нибудь в угол, когда давно бы можно было и домой уйти… У него начинали учащаться позывы к выпивке, от которой он чаще всего на протяжении остального года отказывался…
А однажды в октябре Герасимов был поражен открыто высказанным желанием Коробова принять личное непосредственное участие в рейде по московским женским общежитиям, который проводило МВД совместно с ФСБ, поскольку несколько именно женских «общаг» были на подозрении, как пункты распределения оптовых партий наркотиков на разовые дозы. Ну, а уж про торговлю в общагах «девочками» и говорить нечего — то, что раньше существовало, как самодеятельность, приняло теперь организационные формы…