Убийца из прошлого
Шрифт:
В прошлом мертвецов копаться удивительно легко. Смерть открывает свободный доступ к письмам, дневникам, газетным вырезкам и прочим бумагам, которые живые едва ли выпустят из рук. Он звонил родственникам и друзьям, говорил, что он историк и специализируется на военных действиях в Арктике во время Второй мировой. Отвечать на его вопросы соглашались почти все. И даже непосредственные участники событий, которые ещё были живы, высылали ему старые письма, фотографии и другие материалы. Теперь на его столе высилась гора документов.
Директор был доволен, председатель Союза ветеранов войны в Арктике – признателен, а губернатор Шпицбергена и отделение
Откинувшись в кресле, Хенрик Сигернес смотрел в потолок и размышлял обо всех осложнениях, которые влекло за собой обращение старой женщины. Неужели в не очень длинном списке участников встречи на Шпицбергене действительно содержится имя семидесятипятилетнего убийцы?
Эмма Роуз открыла неприметную низкую дверь в углу на втором этаже. С тех пор как она в последний раз поднималась на чердак по крутой и узкой лестнице, прошло уже несколько лет, и выключатель она нашла не сразу. В воздухе висела пыль. Окошко в маленькой мансарде было сделано лишь для того, чтобы украшать наружный фасад, а вовсе не для того, чтобы пропускать свет или вдохновлять на перепланировку чердака в жилую комнату. И всё-таки оно и изнутри смотрелось красиво.
В углах и вдоль стен были составлены самые невероятные вещи. Но посередине было почти свободно, если не считать старомодного чемодана, застёгивающегося на узкие кожаные ремни. Перед чемоданом лежал коврик, сложенный в несколько раз, чтобы удобнее было сидеть. Когда матери Эммы хотелось побыть одной, она поднималась сюда. В чемодане хранились вещи отца, оставшиеся после его гибели на Шпицбергене; мать их берегла. Сейчас Эмме предстояло открыть чемодан в первый раз после смерти матери.
Запах пыли и старой ткани в первый момент заставил её отвернуться. Сверху лежало зелёное шерстяное пальто. Его Эмма отложила в сторону. Под ним хранился военный берет, украшенный позолоченной лентой и круглой бляхой Королевского Камерон-Хайлендерского полка. Джордж Фрей был офицером связи. В большом пожелтевшем грязном конверте хранились письма, некоторые до сих пор в конвертах. А в самом низу, в углу, прятался маленький тонкий металлический цилиндр. Но он подождёт. Сначала она прочтёт письма.
Когда вечером вернулся Себастьян, Эмма снова сидела за кухонным столом. Но на этот раз она его ждала и сразу перешла к делу:
– Почему ты не говорил мне, что знал отца? Я нашла его письмо к матери. Он пишет о тебе. Ведь не мог же он знать другого Себастьяна Роуза, которому в сорок первом было восемь лет?
Союз ветеранов войны в Арктике проводил свои полугодовые встречи в конференц-зале Полярного музея Тромсё. Зал был рассчитан на пятьдесят мест и заполнялся до отказа, если выступал популярный докладчик. Но сейчас в зале сидело всего несколько человек, и хотя никто не произнёс этого вслух, у всех было ощущение, что собрание может не состояться.
Прежнего руководителя, как всегда, переизбрали на новый срок – голосовали, поднимая руки. Подтвердили полномочия казначея. Выслушали финансовый отчёт. А потом началась трудная часть программы – планирование последней встречи на Шпицбергене, приуроченной к международному собранию в память гибели норвежских судов «Селис» и «Исбьёрн». Поступило предложение после завершения торжества Союз ветеранов распустить.
– С годами выбираться на заседания становится
Все участники знали, что это выступление затянется. Многолетний член правления союза, бывший шахтёр и ветеран войны Петер Ларсен приложит все силы, чтобы общество продолжало существовать. Он подготовил контрпредложение, по которому члены семьи и наследники также могли становиться членами союза.
После небольшой дискуссии, в ходе которой так ни до чего и не договорились, этот вопрос снова был отложен. На Шпицбергене соберётся больше членов союза, возможно, тогда всё и решится. Однако они думали об одном и том же: уж очень это похоже на обсуждение собственных похорон. И даже кофе с булочками, по указанию директора всегда подаваемый после заседания, не мог развеять всеобщей грусти и уныния.
Глава 3. Единственный свидетель
Они сели в автобус. Народ глазел на странную пару: саам в рабочей одежде – в загвазданной коричневой кофте, с ножом в ножнах на поясе, в сапогах, примотанных к ногам кожаным шнуром. И белобрысый мальчишка, большеглазый, перепуганный. Но напугал его явно не саам. Мальчик прижимался к грязной кофте и время от времени что-то тихо ему говорил. Саам молча качал головой, а один раз ответил:
– Потерпи немного. Мы почти приехали.
Впереди сидело несколько немецких солдат. Но, несмотря на малое количество пассажиров и относительно тёплую погоду – около двух градусов ниже нуля, автобус даже самую маленькую горку преодолевал с трудом. Перед каждым препятствием шофёр жал на тормоз, выходил из автобуса и производил какие-то манипуляции с газогенератором, после чего автобус дотягивал до вершины холма. На спускавшемся к реке склоне, с которого ветер сдувал снег, жёлтыми пятнами торчали пучки прошлогодней травы. Сильно промёрзшая земля оттает только через два-три месяца, но на идущих поверху участках дороги уже стало скользко из-за инея, который намерзает на щебёнке ночью и тает днём.
Миккель Сирма и мальчик сошли в Сванвике. Они быстро дошли до здания полиции – вытянутого в высоту деревянного дома, где у ленсмана была и приёмная, и небольшая квартирка на втором этаже. Ленсманом был молодой парень, и все в округе знали, что границы между личным пространством и рабочим местом для него не существовало. Если после звонка в дверь он не открывал, посетители просто заходили внутрь и садились ждать.
Когда ленсман Кнутсен спустился из своей кухни, держа в руке кружку с кофе, Миккель Сирма и мальчик уже стояли посередине его кабинета. Ленсман не слышал, как они вошли, и поэтому вздрогнул. Саама он знал и считал человеком честным и порядочным. Но кто этот мальчик?
– Лучше ленсману съездить в старую русскую церковь ниже по реке, – негромко сказал саам.
– А к маме мы не поедем? – Мальчик потянул его за кофту. Его личико сморщилось, он готов был разрыдаться. – Папа сказал, чтобы я сразу шёл к маме, а прошло уже много времени.
– Это сын священника из Гренсе-Якобсельва. Они с отцом поехали проверить наши церковные дома, те, в которых не служат.
– А сам священник?
Но саам только головой покачал и повторил, что ленсману надо ехать в церковь как можно скорее. Есть же у ленсмана машина. А они сами сначала на автобус сядут, а потом на лодке доберутся до Гренсе-Якобсельва, и мальчик будет дома.