Убийца магов

Глебов Виктор

В фойе нужно было показать документы и получить номерок, где указывался номер аудитории для прохождения экзамена.

Поднявшись на второй этаж, я увидел большую очередь человек на четыреста, столпившуюся перед тремя аудиториями, на которых висели таблички с номерами. Пройдя немного вперёд, я увидел свой. Перед дверью стояло больше ста человек. Некоторые негромко переговаривались, другие молчали, третьи повторяли конспекты. Последних было большинство. Занимать очередь необходимость отсутствовала, так как на выданном мне в фойе талоне значился, помимо аудитории,

порядковый номер. Я встал рядом с маленькой девчушкой, уставившейся в тетрадь. Она подняла голову, бросила на меня быстрый взгляд и тут же вернулась к своим записям.

Спустя несколько минут дверь открылась, и на пороге предстала женщина в строгом сером костюме, в больших круглых очках и с туго завязанным на затылке хвостом.

— Приветствую! — громко проговорила она, окидывая присутствующих взглядом. — Экзамен начинается. Заходят первые пять человек.

У каждого абитуриента, переступающего порог аудитории, она проверяла талон и лишь затем пропускала дальше.

— На подготовку даётся сорок минут, — сказала она, когда все пятеро исчезли за её спиной. — Рассчитывайте своё время. Мы тут надолго.

Так и оказалось. Тянулись часы, а очередь двигалась медленно. Я успел сходить пообедать с друзьями и вернуться. Пока ели, Алёна причитала по поводу того, что нужно было прийти раньше, чтобы не ждать так долго.

— Это стояние меня просто выматывает! — добавила она перед тем, как мы снова расстались. — Все нервы уже на пределе!

К середине дня через мою аудиторию прошло человек шестьдесят. Из них только двадцать смогли получить удовлетворительные отметки. И это вовсе не значило, что все они поступят. Когда экзамены закончатся, будут подсчитаны средние баллы, и по ним уже определят будущих студентов.

Наконец, подошла моя очередь. Отдав женщине в сером свой талон, я направился к свободному столу, за которым сидели грузный мужчина в клетчатом костюме-тройке и очках без оправы, маленькая худая женщина с волосами мышиного цвета и полная дама с пышными завитыми волосами. Экзаменаторы.

— Ваша фамилия, — проговорила худышка, придвигая листок со списком поступающих.

— Оболонский.

— Владимир? — проведя по строчкам сверху вниз ручкой, уточнила она.

— Да.

Женщина кивнула.

— Хорошо, тяните билет.

На столе рядами были разложены белые бумажные прямоугольники. Я взял тот, что был ближе.

— Позвольте, — протянула руку женщина. — Мне нужно записать номер. Двенадцатый, — добавила она спустя пару секунд и сделала пометку рядом с моей фамилией в списке. — Готовьтесь.

Выбрав свободный стол у окна, я сел и прочитал вопросы. Первый был «Поэзия конца девятнадцатого века, декаданс и Серебряный век». Скучняк, конечно. Тупо перечислить и охарактеризовать литературные направления — символизм, акмеизм, футуризм, имажинизм. Прочитать несколько стишков. Упомянуть сообщества и их манифесты. Плёвое дело. Второй вопрос звучал как «Драма А. Островского „Гроза“: образ Катерины». Тоже ничего сложного, хотя кому вообще до сих пор интересен этот нафталин? И ведь в театрах до сих

под ставили пьесы этого товарища. Вздохнув, я прокрутил в голове всё, что собирался сказать экзаменаторам. Передо мной ещё было три человека, и я прикрыл глаза, чтобы подумать о своих делах.

— Господин Оболонский!

Вздрогнув, я понял, что подошла моя очередь. Пересел за стол комиссии.

— Что, ничего не знаете? — сочувственно спросила полная блондинка, беря мой билет.

— Почему? — удивился я.

— Вы ничего не написали при подготовке.

Действительно, другие абитуриенты старательно строчили на выданных листках то, что собирались говорить.

— Я и так всё помню, — ответил я.

— Неужели? — улыбнулся сидевший в центре мужчина. — Похвально. Ну, тогда начинайте. Поэзия конца девятнадцатого века.

Спустя минут десять худышка меня остановила.

— Полагаю, уже ясно, что эту тему вы хорошо знаете, — сказала она. — Согласны, коллеги?

— Надо признать, что да, — кивнула блондинка, наградив меня одобрительным взглядом. — Я бы, конечно, с удовольствием и дальше послушала про эгофутуризм, но у нас ещё много абитуриентов. Давайте прейдём к Островскому.

— Не возражаю, — проговорил мужчина. — Скажите, господин Оболонский, какую из трактовок смерти Катерины вы считаете наиболее правильной? И аргументируйте, пожалуйста.

— Ту, в которой она предстаёт святой, разумеется, — ответил я.

— Вот как? — приподнял брови председатель комиссии. — Очень любопытно. Извольте объясниться.

Я начал приводить доводы. Слушали меня внимательно, не перебивая. Когда я закончил, экзаменаторы переглянулись.

— Что ж, лично я вполне удовлетворён, — сказал мужчина. — Как, по-вашему, коллеги?

— Это лучший ответ, который я слышала сегодня, — проговорила худышка. — Такие студенты нас однозначно нужны.

— Возражения? — обратился мужчина к блондинке.

— Никаких! Это стопроцентная пятёрка.

Получив в табель отметку, я поблагодарил комиссию и вышел из аудитории. Осталось сдать русский язык и историю.

В коридоре заметно опустело. От тех, кто находился здесь с утра, осталось меньше трети.

Я уже хотел было свалить, как ко мне подошли три девушки. Одна из них вошла вместе со мной, но чуть раньше. Кажется, ей достался первый вопрос по Достоевскому.

Очень симпатичная, со стрижкой каре, брюнетка в коротком платье и белых кроссовках.

— Ну, как? — спросила она. — Сдал?

— Да, спасибо, — ответил я, слегка удивившись.

— Поздравляю. Ты ведь Оболонский?

Видимо, слышала, как я назвал комиссии свою фамилию.

— Он самый. С кем имею честь?

— Анастасия Потёмкина, — представилась девушка. — Это твой особняк на Малой Морской? Запущенный такой, на дом из фильмов ужасов похож.

— Думаю, ты не ошиблась. Как раз занялся ремонтом.

— Ясно. Круто. А не хочешь…

— А ты не хочешь представить нас? — вмешалась девушка с выкрашенными в зелёный цвет торчащими во все стороны волосами. — Или мы тут для мебели стоим?