Убийца манекенов
Шрифт:
– Мотив! – выкрикнули из глубин.
– Мотив. – Федор помолчал. – Теперь еще один термин. «Пе-ди-о-фо-бия», – произнес он по слогам. – Кто знает, что это такое? – Молчание было ему ответом. – Объяснять не буду, найдете сами. Это к вопросу о психах и фобиях. Запишите. Педиофобия.
Он с удовлетворением заметил, что ребята бросились доставать ноутбуки.
– Нашел! – выкрикнул кто-то. – Боязнь кукол!
– Чего?!
– Боязнь кукол! И вообще всяких искусственных антро… поморфных созданий.
– Это каких?
– Похожих на человека. Человекоподобных.
– Правильно, – похвалил Федор. – Кстати, об этом интересно сказано в романе Лема
– Таланта!!
– Правильно. Не больше одной печатной страницы. Мы выстроим его социальный портрет и…
– И его повяжут?
– А что, ментовка опять в тупике?
– Еще чего – помогать этим козлам!
На скептиков зашикали.
Федор, дождавшись тишины, сказал внушительно:
– Как вам, должно быть, известно, я в прошлом работник милиции или, как вы выразились, мент. Так что попрошу. Насчет того, что его повяжут, – не исключаю. Более того, я в этом уверен. Преступник один, вас – легион. Устроим охоту на лис. Пошевелите серыми клеточками. Мы создадим виртуальный портрет убийцы манекенов, так сказать… социоробот. Мы проделаем аналитическую работу, которую не в состоянии проделать работники полиции и…
– Им серых клеточек не хватает? – выкрикнул какой-то нахал с галерки.
Федор проигнорировал бестактность. Сказал после паузы:
– Кстати, господа, вы не упомянули еще об одном очень важном качестве философа. Это широта взглядов и терпимость. Терпимость к инакомыслящему. К чужому человеку, чужой идее, чужому мнению. Запомните это. Это еще называется коммукативной толерантностью. Хотя справедливости ради необходимо заметить, что между философами иногда случаются драки и различные философские школы, мягко выражаясь, не одобряют друг друга и враждуют. Но это по отшению к своим, а к человечеству в целом они терпимы. Все ясно?
– Ясно!
– Работу подписывать?
– На ваше усмотрение. Мне важны не имена, а идеи. Хотя и автор тоже, любопытства ради. Но не настаиваю. Кстати, вспомнил! Нас пригласили в музей манекенов. Есть желающие?
– Есть!
– Значит, пойдем. Еще вопросы? Нет? Ежели нет, то вы свободны. Идите и не грешите!
– Аминь! – брякнул какой-то остряк.
На том и расстались. Федор Алексеев ушел, а студенты все шумели и не желали расходиться. Обсуждали убийцу манекенов, а заодно и Алексеева. Леша Лаптев вспомнил дело доктора, наделавшее в свое время много шума, и горячо убеждал всех, что если бы не Федор… «Философ – сыскарь, каких поискать, – кричал в азарте Леша. – И если он дал задание написать про убийцу манекенов, значит, он на тропе! У него не только голова варит! У него черный пояс в карате! Как он молотил Кристину… это мужик такой, Кристина, а потом сказал, что доставал велосипед с антресолей. Нет, Федя – классный мэн! Пруха, что он работает у нас!»
Глава 23
Философско-криминальные ночные бдения
Федор снова не спал ночь. Не мог заставить себя оторваться от студенческого «криминального чтива». Читал и пил кофе, чашку за чашкой. Фантазия зашкаливает, но в рамках. Некоторая стереотипность, в силу принадлежности к одной возрастной социальной группе, примерно одинакового жизненного опыта, взглядов и воззрений. Но есть и очень оригинальные работы, выпадающие из общего ряда. Прочитав почти все, он задумался. В голове его выстраивалась
Месть. Скорее всего, женщине. Потому что манекен женский. Комплекс неприятия, в силу закрепившегося негативного опыта. Любой женщины. Любовницы – за то, что изменила или бросила; школьной учительницы математики за придирки; продавщицы – за то, что нахамила. Возможно, хозяина магазина за увольнение или негодный товар; и так далее. Даже мэра – за то, что не чистит улиц. В знак протеста. Последнее не лезет ни в какие ворота. Юморят ребятишки. Насмотрелись детективов…
Второе место – за психическими отклонениями. Убийца манекенов – психопат. Причем педиофобию отмели почти все, так как никто не поверил, что кукол можно бояться. Чушь собачья. Такого не может быть, потому что не может быть никогда. Точка. Термин явно устарел. А кроме того, если бы вешатель вытащил тех, что танцевали, то еще куда ни шло, они больше похожи на людей и двигаются, но неподвижные манекены! Просто псих, и все. Возраст – до тридцати. Начал недавно. Манекен из «Арлекино» – первая жертва. Что-то его подтолкнуло. Возможно, неудачный сексуальный опыт. Даже скорее всего. Переплетается с версией «месть».
Неудачный сексуальный опыт и в результате – манекены? Интересная мысль. Федор задумался. Педиофобия… Он потянулся за мобильником. Савелий уже спал.
– Спишь? – удивился Алексеев и попенял: – Смотри, Савелий, жизнь проспишь. У меня к тебе вопрос. Ты у нас человек читающий по должности, ты все знаешь. Как ты относишься к педиофобии?
– Который час? – невпопад ответил Зотов. Голос у него был хриплый. – Три? Ты что, не спишь?
– Я работаю. Нам, философам, не до сна, столько глобальных проблем накопилось. И лучше всего работается ночью. Так что ты об этом думаешь?
– О чем? – Было слышно, как Зотов зевнул – протяжно, с подвывом.
– Соберись, Савелий, и ответь на вопрос.
– Какой вопрос?
– Я спросил, как ты относишься к педиофобии.
– К чему? К педиофобии? А что такое педиофобия?
– Неужели не знаешь?
– Подожди… Что-то о страхах… где-то попадалось. Боязнь… фигур?
– Ну… почти. Боязнь кукол. В широком смысле.
– Кукол? Неужели… кто-то боится кукол?
– Боятся всего, Савелий, – зеркал, еды, замкнутых пространств, сна, принятия решений и так далее. Всего не перечесть. Человек – животное с выдумкой. А куклы… это особая статья. Их с человеком связывают весьма сложные отношения. Вот, например, еще тысячи лет назад продвинутые жрецы Древней Греции любили использовать для своих сеансов всякую машинерию, в результате боги в храмах двигали головой, руками и ногами, что создавало атмосферу страха и чародейства. Перепуганный народ валом валил в храмы и рыдал от ужаса. И платил, платил…
А известный тебе Дедал, папаша Икара с крыльями, был замечательным механиком и любил строить статуи с механизмом внутри. Его знаменитая Венера била все современные художественные каноны. Она оказалась обнажена, что было непривычно, потому что священные фигуры, Савелий, в те времена изображали исключительно одетыми, в хламидах, и удивительно хороша собой. Кроме того, у нее двигались руки и ноги. Толпы ломились взглянуть на это чудо, ахнуть и замереть от священного ужаса. Говорят, люди сходили с ума от одного ее вида.