Убийца, мой приятель (сборник)
Шрифт:
– Ещё один маленький вопрос. Как же ты избавился от неё через три недели?
– Ну, видишь ли, мы оба слегка поостыли. Она наотрез отказалась возвращаться в Рим и встречаться со своими знакомыми. Ну а я, конечно, не мог жить без Рима, я рвался назад, к своей работе. Это была одна веская причина для разрыва. А потом её старик-отец приехал в наш отель в Лондоне и устроил там сцену. Всё это стало так неприятно, что я действительно был рад выпутаться из этого, хотя вначале ужасно скучал без неё. Ну, я надеюсь, ты никому не расскажешь о том, что услышал.
– Мой дорогой Кеннеди, я и не мечтаю повторить твой рассказ.
– Это было бы замечательно!
– Когда ты хочешь отправиться?
– Чем скорее, тем лучше. Я просто сгораю от нетерпения.
– Ну что же, сегодня прекрасная ночь, хотя немного свежо. Положим, мы выйдем через час. Но нужно соблюдать осторожность и держать всё в глубокой тайне. Если нас увидят вдвоём, сразу заподозрят неладное.
– Да, будем осторожны, – согласился Кеннеди. – А далеко это?
– Несколько миль.
– А мы доберёмся туда пешком?
– Ну конечно, без особого труда.
– Тогда давай отправимся поскорее. Но у извозчика могут возникнуть подозрения, если он высадит нас поздней ночью в каком-нибудь глухом местечке.
– Совершенно верно. Я думаю, лучше всего встретиться в полночь у шлагбаума на дороге, что ведёт к Виа Аппиа. А сейчас я должен отправиться домой, чтобы захватить спички, свечи и всё необходимое.
– Отлично, Бюргер! Очень мило с твоей стороны, что ты посвятил меня в свою тайну. Обещаю не писать ни строчки, пока ты не напечатаешь свой доклад. Ну, до встречи! Жду тебя у шлагбаума в полночь.
Часы на всех городских башнях били полночь, и в холодном ясном воздухе стоял перезвон колоколов. Бюргер, закутанный в итальянский плащ, с фонарём в руке, быстро направлялся к месту встречи. Кеннеди вышел из темноты и приветствовал его.
– Ты так же нетерпелив в работе, как и в любви, – смеясь, заметил немец.
– Да, я уже полчаса тебя дожидаюсь.
– Надеюсь, ты не оставил за собой никаких следов?
– Ну, я не такой дурак! Но, боже, я продрог до костей. Пошли скорее, Бюргер, согреемся на ходу.
Их шаги гулко звучали по булыжной мостовой печальной дороги – всего, что осталось от самого знаменитого в мире торгового пути. Навстречу им попалось только двое крестьян, бредущих домой из винного погребка, да несколько повозок, везущих в Рим товар на рынок. Молодые люди шли мерным шагом. Из темноты по обе стороны дороги неясно вырисовывались огромные надгробия. Наконец они достигли катакомб Св. Каликстуса и увидели прямо перед собой на фоне восходящей луны великолепный круглый бастион Цецилиа Метелла. Здесь Бюргер остановился, сделав знак рукой.
– У тебя ноги длиннее, и ты больше привык ходить, – сказал он, смеясь. – Кажется, тут недалеко место, где нужно свернуть. Да вот оно, за углом траттории. Знаешь, дорожка очень узкая, может, я пойду вперёд, а ты – за мной?
Он уже зажёг свой фонарь, и при тусклом свете они пошли по узкой извилистой тропке – такие тропинки вьются через болота Кампаньи. Освещённый луной, великий акведук Древнего Рима лежал на земле, как чудовищная гусеница. Их путь
– Надеюсь, твои катакомбы не внутри этой развалины? – воскликнул Кеннеди.
– Здесь вход в катакомбы. Для нас это надёжное укрытие – никому и в голову не придёт искать в таком месте.
– А хозяин знает об их существовании?
– Нет, конечно. Он как-то нашёл здесь пару вещиц, по которым я и определил, что его дом построен у самого входа в катакомбы. Поэтому я нанял у него сарай и сам начал раскопки. Теперь входи и закрой за собой дверь.
Это было длинное пустое здание. Вдоль одной стены тянулись кормушки для коров. Бюргер поставил фонарь на землю и обмотал его плащом так, чтобы свет падал только в одну сторону.
– В таком заброшенном месте свет может привлечь внимание, – объяснил он. – Помоги-ка сдвинуть доски.
Двое учёных сняли одну за другой несколько досок и аккуратно сложили их у стены. Внизу было квадратное отверстие и лестница; её старые каменные ступени вели вниз, в недра земли.
– Осторожно! – закричал Бюргер, когда Кеннеди, горя от нетерпения, заторопился вниз по ступенькам. – Это похоже на кроличий садок: если собьёшься с пути, есть только один шанс из ста, что когда-нибудь выйдешь отсюда. Подожди, я принесу фонарь.
– Как же ты находишь дорогу, если это так трудно?
– Сначала я углублялся очень недалеко и постепенно научился запоминать дорогу. Тут есть система, но человек, потерявшийся в темноте, не сумеет её понять. Даже сейчас, если захожу далеко, я всегда растягиваю за собой моток верёвки. Ты сам увидишь, какая трудная дорога: прежде чем ты пройдёшь сотню ярдов, каждый из этих проходов разветвляется и опять делится десятки раз.
Они уже спустились футов на двадцать и теперь стояли в квадратном помещении, вырубленном из известкового туфа. Фонарь отбрасывал колеблющийся свет – снизу яркий, вверху тусклый, – освещавший потрескавшиеся тёмные стены. В разные стороны радиусами расходились чёрные отверстия проходов.
– Держись-ка поближе ко мне, дружище, – посоветовал Бюргер. – И не отвлекайся по дороге, потому что на том месте, куда я тебя приведу, есть всё, что ты захочешь увидеть, и даже более того. Мы сбережём время, если пойдём прямо туда.
Он направился вниз по одному из коридоров, и англичанин заспешил за ним, не отставая ни на метр. Время от времени проход разветвлялся, но Бюргер, очевидно, следовал каким-то только ему известным знакам: он ни разу не остановился, ни разу не заколебался. Повсюду вдоль стен, напоминая переполненные каюты эмигрантского корабля, покоились усопшие христиане Древнего Рима. Жёлтый свет, мигая, освещал ссохшиеся черты мумий, мерцал на круглых черепах и длинных белых костях, скрещённых на лишённой плоти груди. Перед задумчивыми глазами Кеннеди мелькали какие-то надписи, погребальные сосуды, картины, ризы, ритуальная посуда – всё лежало так, как их положили сюда благочестивые руки много лет назад. Даже при беглом взгляде Кеннеди было ясно, что это самые старые и богатые катакомбы. Они содержали несметное число захоронений древних римлян. Такое количество даже ему, известному учёному, никогда не доводилось видеть в одном месте.