Убийца нужен…
Шрифт:
— Ты хочешь сказать, что я низко пал? Как видишь, я еще помню нашу прежнюю классификацию ценностей!
— Пожалуй, что так, — согласился Даниель.
— Я еще не все объяснил тебе вчера насчет бомб и ответственности. Большевизм — это всемирный заговор, так? Учти, что они умеют организовать людей и заставить работать миллионы и сотни миллионов. Подумай о Китае, о Черной Африке… Второй мировой бунт рабов, старина. Первый назывался христианством, это была ерунда. Тогда не было ни печати, ни радио, ни кино. Не прошло и трех столетий, как опять все было в порядке, и даже крепче прежнего. Теперь — другое дело. Надо держаться. Дипломатии больше нет, скрыть правду невозможно. Секреты еще допустимы в денежных делах,
— Но тогда почему меня освободили?
— Это было не самое трудное. И потом не воображай, что тебя освободили. Свободен ты будешь в Сайгоне, но не здесь.
— Неужели мне придется идти работать в полицию?
Бебе зевнул. Трудно разговаривать с этим ослом.
— Может, они и возьмут тебя. Жалованье тебя устроит? Гам масса людей, горько сожалеющих о расстреле английских парашютистов. В полиции и окончится твоя уютная маленькая мечта.
Внизу на улице раздался сигнал машины. Надо было ехать. Бебе понял, что все умерло между ним и Даниелем. Умерло навсегда. Жаль, Лавердон мог бы стать отличным исполнителем.
V
Проводив Бебе, они возвращались на «Фрегате» с аэродрома Орли. Бульдогообразный шофер понемногу оттаял и разговорился. Его звали Джо. «Мсье Джо!» — с важностью поправил он. Еще не доехав до Вильжюифа, он успел рассказать две тюремные истории времен «странной войны». Он был арестован в превентивном порядке, по подозрению в шпионаже. Его вывезли за границу, и Джо предусмотрительно вернулся во Францию лишь в 1947 году. Поэтому он отделался дешево — всего лишь поражением в гражданских правах. Он сообщил Даниелю, что тогда в тюрьме Санте кормили отлично, а в тюремной лавочке можно было купить все, вплоть до галстуков бабочкой.
На площади Италии они остановились у ресторана Розе. После трех бутылок божоле Даниель прекратил финансирование, хотя мсье Джо выглядел вполне трезвым. Он стал лишь чуточку многословнее. Бульдожий тип он сохранил полностью, но теперь это был бульдог со слезой. Они отбыли от Розе в должном порядке и продолжали объезды и выпивки, оплачивая их поочередно. К вечеру они приземлились в обширной задней комнате какого-то незнакомого Даниелю кабака. Она была набита людьми, преимущественно молодыми, которые замолчали при их появлении. Джо принялся всем подряд пожимать руки и громогласно представил Даниеля. Вокруг заулыбались. Кое-кто еще помнил его процесс. Лед был сломан в одну секунду, Даниеля приняли как героя.
Больше всего он был поражен тем, что среди присутствующих увидел немало чиновников и официальных лиц. Тут были даже два члена кабинета министров. Вскоре Даниель убедился, что осторожность Бебе здесь не в почете. Все говорили в полный голос о предстоящем крушении режима, о необходимости расставить на центральных постах подходящих людей. Генеральная чистка, видимо, приближалась.
Воздух был напоен острым запахом грядущего реванша. Ждать оставалось недолго, как только европейская армия будет создана… Никто в этом не сомневался. Один из присутствующих многозначительно заметил, что генерал де Голль предал возлагавшиеся на него надежды. Словом, все шло отлично, и Даниель от души хохотал над анекдотами о Бидо, которых не понимал. Анекдоты эти рассказывал долговязый и белокурый малый, энергично именовавший г-на Бидо паяцем и соломенной циновкой. Джо великодушно пояснил, что в соломенные циновки заворачивают бутылки дорогого вина.
Даниель охотно посидел бы здесь подольше, но его тревожило состояние Джо. Даниель хотел добраться до дому в целости и сохранности, а сам он не водил машину уже много лет. С трудом он убедил Джо, что пора
— Лавердон? Моя фамилия Рагесс. Вы меня не знаете. Я подошел к вам потому, что при случае смогу быть вам полезным. Я из политического отдела Сюрте.
Даниель подскочил.
— Да-да, — сказал Рагесс, — и все же успокойтесь, ведь я не на службе. Я зашел сюда в память о брате, который погиб, сражаясь в бригаде Шарлемань. [5]
5
Одна из бригад французских фашистов, сражавшаяся вместе с германскими фашистскими войсками.
— Вот как, — с интересом сказал Даниель.
Рагесс был толстый дядя. Красные прожилки на круглых щеках придавали ему вид добродушного кутилы. Густые брови прикрывали зеленоватые, неопределенного цвета глаза. Холодный и жесткий взгляд Рагесса странно контрастировал с его любезностью. Он взял Даниеля за пуговицу с неподражаемой простотой провинциального политикана или профессионального занимателя денег. Он умел молчать. Даниель сразу ощутил это тяжелое молчание, словно вытягивавшее из него самые сокровенные мысли. Он вспомнил, что много пил, и решил подождать, пока Рагесс кончит свой молчаливый экзамен.
Наконец Рагесс сказал фамильярно, с оттенком иронии:
— Поставили на откорм? Трудновато, да? Говори, не бойся…
Даниель нехотя подтвердил.
— Подожди, пока возьмут Дьен-Бьен-Фу. После этого начнутся танцы, обещаю тебе. Но до тех пор — ни-ни!.. Понятно?
Рагесс повернулся на каблуках, точно и правда танцевал, и ушел, оставив Даниеля в замешательстве. Все та же песня: ждать. Боже мой, но он только этим и занимался. Восемь лет подряд.
На следующее утро Даниель вдруг решил съездить на родину, в Кукурд. Великолепная машина, шофер (он так отругает Джо, что тот и капли в рот не возьмет!), полные карманы денег — плохо ли? Он докажет этим жалким захолустным буржуа, что Лавердон-сын чувствует себя прекрасно. Увидев Дору, он приказал ей привести себя в порядок и сопровождать его в поездке. Та подчинилась с такой готовностью, что Мун разинула рот от удивления.
Даниель ликовал. Чтобы придать экспедиции окончательный блеск, он не поленился позвонить в Кукурд и заказать комнаты в лучшей гостинице. Одну «для мсье Даниеля Лавердона» и вторую «для шофера мсье Даниеля Лавердона». Он повторял это с огромным, неизъяснимым наслаждением. «Да, лучшие комнаты. Самые лучшие. Разумеется, с ванной. И для шофера тоже с ванной, этот человек имеет обыкновение мыться…»
Дора слушала, смотрела на лицо Даниеля и помирала со смеху. Затем Даниель попробовал свою власть над Мун, предложив помочь ему в выборе новых рубашек. Здесь он встретил насмешливый отказ и отправился за рубашками один. Он закончил утро у маникюрши. Раз Бебе платит…
Сумерки сгущались, когда они подъехали к городку. Даниель разрешил всего одну остановку — в Пуге, и Джо смирился. Всю дорогу он держал скорость 95 километров в час и гордился этим, хоть и говорил, что машина идет без напряжения. Даниель хотел прокатиться по городу, но Дора запротестовала. Для этого следовало быть в полном порядке, а платье ее измялось в дороге. О лице и прическе и говорить нечего. Надо совсем отстать от жизни, как Даниель, чтобы не подумать об этом…
Даниель пожал плечами, неприятно удивленный ее тоном. Затем приказал Джо ехать в отель «Гранд-Экю». Даниеля поразило новое здание с большим современным баром. Раньше его не было. Даниель вышел из машины первым и тут же пожалел об этом. Лучше было подождать, пока выскочит Джо и откроет перед ним дверцу. Эффект пропал.