Убийца по имени Ной
Шрифт:
Он смотрел вверх, в зеркальный потолок, в котором отражались их недвижимые тела. Запах почти перестал ощущаться, уже хотелось, чтобы он стал гуще и снова зарядил бы желанием.
— Как тебя зовут? — спросил он.
Женщина не шевельнулась. Восточная красавица продолжала лежать с закрытыми глазами; можно было подумать, что жизнь оставила ее, но вот она подняла веки.
— Тебе было хорошо со мной? Скажи, как тебя зовут?
— Матерь Мира. Теперь мы одно целое. Мы вместе будем судить мир, который погряз в пороках, —
— Пусть так… Мне все равно. Я хочу тебя. Я знаю, что я сплю и скоро проснусь…
— Ты не спишь, — перебила женщина.
— Сколько тебе лет? Я не могу определить…
— Я живу уже целую вечность.
— Ты очень красиво говоришь, ты — сама красота.
— Я Матерь Мира, а ты Христос, — снова повторила она. — Ты — Сын Божий. — Она повернула к нему лицо. — Твоя прежняя жизнь кончилась, ты вернулся на землю, но ты не знаешь еще, что надо делать. Я, Матерь Мира, имела несколько бесед с самим Отцом. И Господь Саваоф, Царь воинств небесных и чинов ангельских, говорил мне то, что не может сказать даже тебе, возлюбленному своему Сыну.
Женщина села на него верхом, ее груди свесились, и Виктор коснулся острых сосков, скорее почувствовал, чем увидел, как по телу женщины пробежала дрожь желания…
Слабым голосом она сказала, отстранив его руки:
— Если найдется сто тысяч человек в России и миллион людей во всем мире, которые присягнут мне, Матери Мира, этого будет достаточно для отмены Страшного суда. Так сказал Господь Саваоф. Это знаем только ты и я!
Она вдруг забилась в конвульсиях, как при падучей. Возбуждение Виктора исчезло, он огляделся в полутемной бархатной комнате.
Что за ее стенами? Что с ним произошло? Ему показалось, что в углу потолка установлена телекамера…
— Где Кротов?! — заорал Виктор. — Где моя одежда?!
Женщина, придя в себя, ловким движением закинула ему в рот несколько крошечных шариков, похожих на гомеопатические. От неожиданности Виктор закрыл рот и часть шариков проглотил. Его словно парализовало: сначала тело, а потом и сознание. Он перестал понимать, где сон, а где явь.
Он находился в той же комнате — в пирамиде Хеопса. Но драпировка сменила цвет. Кровать оказалась передвинутой. Он лежал поверх покрывала — одетый в светлый балахон, руки на груди.
Сейчас Виктору показалось, что он окончательно пришел в себя и наконец-то смог взглянуть на происходящее незамутненным взглядом. С ним, похоже, делают что хотят. Он не понимал, какая роль отведена ему, но ясно, что сценарий был написан заранее и теперь методично воплощался в жизнь. Пожалуй, в этой ситуации лучше всего прикинуться шутом, но так, чтобы никто не понял, что он играет эту роль. Нельзя допустить только одного: чтобы его опять угостили какой-нибудь гадостью. Быть на территории врага, находиться в его власти и при этом не знать, кто враг, — ситуация не из простых.
— Я воскрес! — громко заявил
— О, Сын мой! — воскликнула Матерь Мира, одетая в подобие тоги пурпурного цвета. — Я сама соткала тебе льняное полотно, Отец Небесный повелел облачить тебя в эту ткань, как было две тысячи лет назад…
— Да, я помню. Так и было, — сказал Виктор и встал.
Он внимательно осмотрел наряд женщины и ее новую неимоверно сложную прическу, на возведение которой потребовался, наверно, целый день. Но не мог же он целый день быть в отключке!
Женщина сидела на некоем троне в царственной позе, и любое движение ее тела было по-прежнему соблазнительно, но теперь Виктор не чувствовал к ней никакого влечения — скорее, легкое отвращение.
«Она не главная, — думал Виктор. — Кто же этот Отец небесный? Вот кто главный…»
— Что же ты молчишь, Матерь Мира? — спросил Виктор и чуть не засмеялся, но вовремя принял торжественную позу. — Что хочет от меня Отец небесный? Говори!
— Он хочет, чтобы ты принял крещение.
— Но я же крещен в церкви…
— Церковь — всего лишь ковчег спасения, но он тонет. Наступили последние времена, и каждый должен креститься небесным крещением.
— Хорошо, но я же Сын Божий, меня крестил Иоанн Креститель в Иордане — разве ты не помнишь? — собрал воедино свои скудные сведения Виктор. — Зачем еще раз?
— Ты должен креститься в надмирной купели Матери Мира, которая состоит из слез Богоматери — из моих слез. Без этого у тебя не будет сил на твое божественное служение. Ты жил в мире, не один раз перевоплощаясь и крестясь каждый раз заново. И эти тысячи крещений не помогли тебе. Только после небесного крещения я надену на тебя пурпурный хитон. Так сказал Отец небесный, — строго сообщила женщина.
— Так… а кровь пускать не будут? — почему-то спросил Виктор, вспомнив о вампирах из современных фильмов ужасов.
— Будут только слезы, мои слезы, пролитые о грехах рода человеческого. Драгоценную свою кровь ты уже пролил две тысячи лет назад.
Виктор успокоился, и тут его душу наполнило тихой радостью, а в воздухе словно бы возник крест.
— А зачем Кротов снял с меня крест, а? Ты не знаешь? — совершенно спокойно спросил Виктор.
Женщина напряглась, нить разговора была потеряна.
— Ты непослушный сын, — только и сказала она и взмахнула руками.
Тут же в нескольких местах раздвинулся бархат, и в комнату вошли несколько девушек в белых полупрозрачных хламидах. Они встали рядком и, глядя в пол, забормотали — монотонно и бесстрастно. Пять минут, десять, полчаса все оставались на своих местах. У Виктора заболела голова от навязчивых звуков.
— Матерь Мира — Божья Мать, Матерь Мира — Божья Мать… — безостановочно произносили девушки.
— Замолчите! — вдруг крикнул он.